Путь к колодцу - Владимир Афанасьевич Середа

— Оно..? — грохнув нею об пол, довольный осмотрел, оттирая руки от копоти и ржавчины. Я только досадливо хмыкнул, не понимая его замысла. А он, достав из кармана рулончик полуистлевшй бечевы, принялся подвязывать её под потолок, навешивая трубу и балансирую её в горизонтальном положении. На эту трубу я тоже, ещё неделю тому назад, обратил внимание, но уж очень она бросалась в глаза, а я по опыту знал, это не к добру. Как ловушка, слишком явно лежала, как будто поджидала… Я заглянул внутрь, достав оттуда скомканный газетный лист, ткнул его Генке под нос. Он высокомерно поморщился, отворачиваясь:

— Стоит ли так перестраховываться? Мы и так надёжно экранированы. — кивнул он на валяющуюся у входа сплющенную позеленевшую с кое-где насквозь источенную временем винтовочную гильзу. Я только вздохнул, подсыпая в трубу жменю песка. Потом достал из кармана большую костяную пуговицу и начал запускать установку. Генка завис у меня за спиной и засопел напряжённо на ухо… Сначала я активировал генератор-вешалку, она вздрогнула, и начала медленно раздваиваться, я малость крутанул старую галошу, и вешалка успокоилась, чуть расплывшись в горизонтальной плоскости. Холостой ход в норме, — отметил я довольный про себя, и начал подводить остальные связи, линию за линией. Но вдруг донышко разбитой чашки, лежащее перед нами, внезапно опрокинулось. В нём сидел, подавая нам какие-то знаки лапками, малюсенький мохнатый чёртик. Со злостью я оглянулся на Генку, — эта его труба… Он удивленно, виновато пожал плечами:

— Сгинь нечистая сила. — пробормотал упавшим голосом и начал выковыривать чёртика ржавой отвёрткой. Конечно, мне бы обратить на это внимание, а я, не отключив установку, кинулся искать старый пакет из-под молока, куда мы сажали появляющуюся в процессе реакции нечисть. Чёртик ожесточённо сопротивлялся и даже укусил Генку за палец, прокусив ноготь. Генка взвыл и запрыгал, натыкаясь на стены по гаражу, размахивая укушенным пальцем, капая везде кровью. Я пинцетом, лежащим тут же именно для этой цели, подхватил чёртика и, вбросив в пакет, прихлопнул, отправив туда, откуда он так не кстати появился.

Когда я повернулся к установке, то труба уже пыхтела, то, раскаляясь до красна, то, покрываясь седой бородой инея. По поверхности её перекатывались волнами выпуклости.

Как всегда по началу, реакция не шла, мешало множество мелких наводок. И я метался, тыкая окурком в узлы на верёвке, настраивая связи. Но что-то мешало, регулировка срывалась раз за разом, без видимой причины, тут бы мне и вспомнить, как Генка заляпал кровью из пальца весь гараж…

Уже и Генка не выдержал и начал крутить трубу, заглядывая внутрь ее, и озабочено скребя свой затылок.

Но вдруг труба вырвалась из его рук и наклонилась, став вертикально, что-то стало распирать опущенный её конец. И вскоре к нашим ногам, из разорвавшегося её жерла ввалилась какая-то изрядно помятая машина, по-моему, стиральная, какой-то иностранной марки. Генка же, недовольный таким оборотом, ухватив трубу, засунул туда руку по самое плечё, и долго, бурча себе под нос, перебирал там, сосредоточено морщась, в конце концов, вытащил оттуда здоровенный ананас, удивив меня и себя изрядно. К сожалению, ананас оказался совершенно не зрелым. Именно в это момент обратил я внимание на истошные вопли, доносящиеся со двора, и сразу ж остановил поэтапно установку, стараясь пока отодвинуть мысли о неприятных последствиях — иной природы эти вопли иметь не могли, и вышел на улицу.

По улице к соседнему дому валом пёр народ, штахетный забор, вокруг него уже густо облепила собравшаяся толпа, задние подпрыгивали, пытаясь рассмотреть за спинами передних происходящее во дворе, откуда доносились крики в несколько голосов.

Стараясь сдержать волнение, двинул и я к забору, продираясь сквозь толпу, заглянул: — очень полная женщина в грязном цветастом халате висела в развилке яблони и до рези в ушах визжала тонко, но не прерываясь даже на вдох. А трое мужиков в окровавленных рубашках гонялись среди малинника по огороду за кем-то неопределённой формы, но здоровенным, какого-то неопределенного грязно-серого цвета. Существо это с огромной скоростью и не малым проворством носилось среди вскопанных грядок, издавало невнятные чавкающие звуки, проламывалось с хрустом сквозь кусты, оставляя на ветках клочья серой пены, сбивая с ног ловящих его с выпученными от удивления глазами мужиков, вызывая смех и оживления в толпе зрителей. Вскоре с ужасом я понял, что по огороду моталась огромная уже разделанная свиная туша, ошкуренная и обезглавленная…

Потом, из рассказов очевидцев, я полностью смог разобраться в происшедшем. Тушу, конечно же, после долгих мытарств, поймали, правда, уже на железнодорожных путях у вокзала. Пробив забор и распугав зрителей, в результате долгой беготни по всему Райцентру, она попала на вокзал, где и была вторично зарезана, уже маневровым тепловозом. Но в каком она при этом была виде…

Потом долго ещё мужики, разгорячённые погоней за тушей, а в ней участвовало почти всё мужское население Райцентра, по крайней мере, самая активная его часть, охлаждали глотки холодным пивом в станционном буфете, оправдывая долгую и неудачную ловлю туши отсутствием на последней шкуры, — сало, мол, от беготни растопилось, превратившись в великолепную смазку.

— Ох, и склизкая… — жаловались друг другу, прихлёбывая пиво.

— Я её хватаю, аж пальцы в сало вгрузли, так разве ж удержишь? — оправдывались, оттирали рука и смачно сплёвывали.

Я мне ясно стало, почему реакция уже шла, и труба пыхтела, когда повернулись мы к ней, ликвидировав чертика. Связь осуществилось через тушу, по паразитному контуру, активированному кровью из Генкиного пальца. Это он зарядил тушу своей жизненной энергией, значительно усиленной установкой. Но на его это происшествие впечатления не произвело:

— Подумаешь невидаль, — туша разделанная бегает, тоже мне сенсация… — презрительно скривился он, слушая возбуждённые разговоры окружающего народа, возбуждённого этим событием до наивысшего предела. — вот когда я служил в армии, и однажды в наряде… — но тут он сразу осёкся, поймав интерес в моих глазах. Давно меня уже интересовало, как проходила его армейская служба, единственная наша с ним длительная разлука. Ни как я не мог поверить в искренность многочисленных благодарностей, полученных им от армейского начальства, но было это неопровержимым фатом, как и максимальное, для солдата воинское звание, с которым он вернулся домой, да отпуска его многочисленные. Сам Генка о перипетиях своей армейской службы не особенно распространялся, всякий раз одёргивая себя. По всем этим признакам мне было ясно, ох, и наделал он там чудес… Если даже бегающая свиная туша, кажется ему пустяком.

Глава 23

Саша улыбнулся, вспоминая,