Корабли и люди - Иван Георгиевич Святов

В этот же день на самолёте «Каталина» высадилась группа офицеров и матросов в Порт-Артуре под командованием контр-адмирала В. А. Ципановича, ставшего первым комендантом крепости.

Война с Японией закончилась следующим инцидентом: какой-то воинственный камиказе, прилетев во Владивосток, хотел протаранить наш танкер, стоявший в Амурском заливе. Но зацепился за его антенну и, рухнув вниз, утонул с самолётом.

В период подготовки к боевым действиям адмирал Юмашев приказал мне отправиться с группой офицеров в город Ворошилов, то есть Уссурийск, для согласования вопросов взаимодействия флота с командующим 1-м Дальневосточным фронтом К. А. Мерецковым. На двух автомобилях мы проехали по экзотической дальневосточной тайге 180 километров от Владивостока до Ворошилова.

Оказывается, Кирилл Афанасьевич пригласил нас на оперативную игру на картах, оказавшуюся чрезвычайно интересной и поучительной.

На ней я познакомился с прославленными командирами – генерал-полковником Иваном Михайловичем Чистяковым, человеком большой культуры, очень добродушным, с которым я подружился, и генерал-полковником Никанором Дмитриевичем Захватаевым.

Войска последнего намечалось высадить во время войны в японский порт Румой на северо-западе острове Хоккайдо для перенесения непосредственных действий на территорию Японии, чему помешала атомная атака Трумэна.

Причем эти войска уже были посажены на транспорты, стоявшие в бухте Золотой Рог, а корабли ОЛСа приготовлены к их эскортированию. Но ввиду скоротечности боевых действий в Манчжурии и Корее операция по высадке десанта была отменена, а транспорты с войсками генерал-полковника Н. Д. Захватаева уже после войны с Японией отправили на Чукотку.

В 1946 годуя стал просить И. С. Юмашева перевести меня для дальнейшей службы на Балтийский флот – ведь уже двадцать пять лет, как у меня не имелось условий для нормальной семейной жизни. Адмирал сердито ответил:

– Не отпущу, и не проси!

Летом 1946 года из ОЛСа выбыл один дивизион эсминцев под командованием капитана 3 ранга Перетятко, который ушёл в Петропавловск на только что организованную Камчатскую флотилию.

В январе 1947 года главкомом ВМС назначили адмирала И. С. Юмашев, а в марте перевели в Москву и меня, назначив временно исполняющим должность начальника управления боевой подготовки Главного штаба Военно-морского флота. Должность более чем завидная, но не для меня.

Пробыл я в Москве до мая 1948 года. Обосноваться там на штабной работе не захотел, жил с семьёй в гостинице Советской Армии. Штабная работа меня совершенно не удовлетворяла и крайне утомляла. Я всем сердцем стремился на флот, на корабли.

К тому же я не сработался с заместителем главкома по боевой подготовке адмиралом Гордеем Ивановичем Левченко, и он с удовольствием отпустил несговорчивого «исполняющего обязанности», заменив его на более ему симпатичного командующего эскадрой Балтийского флота С. Д. Солоухина.

В мае мы поменялись с Сергеем Дмитриевичем ролями: он сел в кабинет начальника управления, а я вступил в командование эскадрой Балтийского флота. Я был счастлив и в первый же выход в море, стоя на крыле крейсера «Адмирал Макаров»[28], читал стихи Петра Исаевича Вейнберга:

Бесконечной пеленою

Развернулось предо мною

Старый друг мой – море!

Сколько власти благодатной

В этой шири необъятной,

В царственном просторе!..

Три года я командовал эскадрой, избороздил Финский и Рижский заливы и Балтийское море вдоль нашего побережья от Ленинграда до Калининграда. Декламировать мне П. Вейнберга надоело. Кроме обычной боевой подготовки, решать никаких задач не приходилось. А к этому я не привык.

В своей книге «Балтийцы сражаются» адмирал В. Ф. Трибуц так писал обо мне: «И. Г. Святова называли морским Чапаевым в 1941 году, когда он был начальником штаба Отряда лёгких сил, то руководил во время нашего перехода из Таллина организацией вспомогательной базы на острове Готланд. Человек решительный, резкий в суждениях, он любил сочное словечко, не особенно иной раз заботясь о деликатных чувствах собеседника, а то и преднамеренно не щадя их».

Мне мирное плавание приелось. Если в боевых условиях мне поручались наиболее ответственные задачи и я пользовался большим вниманием ко мне моих начальников – командира ОЛС В. П. Дрозда, командующего эскадрой Ю. Ф. Ралля, командующего флотом В. Ф. Трибуца и наркома флота Н. Г. Кузнецова, то в мирное время моё начальство стало ко мне относиться пренебрежительно и с недоверием. Я стал нехорош… А Николай Герасимович и вовсе был не «в фаворе». Времена изменились.

Конечно, резкость и бескомпромиссность моего характера сыграли свою роль, как и откровенное нежелание пребывать в московских кабинетах Главного штаба ВМФ, и моя дальнейшая «адмиральская» карьера остановилась на одной «звезде», что, в сущности, меня совершенно не беспокоит.

Хуже то, что морская служба перестала меня удовлетворять, и я решил перейти на преподавательскую работу, считая, что у меня достаточный боевой опыт и несомненное чувство тактики ведения боевых действий на море, которые необходимо передать нынешним, не воевавшим офицерам.

По моему ходатайству меня направили в Военно-морскую академию им. К. Е. Ворошилова, назначив заместителем к начальнику кафедры общей тактики и оперативного искусства Николаю Брониславовичу Павловичу. Заместителем я у него пробыл три года, приобретя необходимый опыт преподавания и ведения практических работ и игр на картах.

В 1953 году меня назначили начальником кафедры общей тактики и оперативного искусства на Высшие специальные курсы, размещавшиеся на Охте. Там обучались и готовились командиры эскадренных миноносцев и подводных лодок, и офицеры, уже имеющие достаточный практический стаж службы на кораблях, совершенствовали свою подготовку по специальностям.

Пятью годами позднее, в 1957-м, я стал начальником такой же кафедры общей тактики и оперативного искусства в Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова. Это было моим последним назначением.

Во главе кафедры я оставался три года. Профессорско-преподавательский состав был высококвалифицированным и дружным, работа мне нравилась, дело шло успешно. Я пользовался авторитетом как среди коллег-преподавателей, так и среди слушателей академии.

Но в результате моей службы на кораблях с крупнокалиберной артиллерией я стал прогрессивно глохнуть, что затрудняло мою деятельность, и в итоге в 1960 году, после сорокалетней непрерывной службы мне пришлось по болезни уйти в запас.

С учётом пограничной службы и участия в боевых действиях в моём военном билете в графе «Выслуга» значатся 47 лет. За эти годы я был награждён орденом Ленина, пятью орденами Красного Знамени, орденом Нахимова 1-й ст., орденом Ушакова 2-й ст., медалями «За отвагу», «За победу над Германией», «За победу над Японией», «За оборону Ленинграда», «За доблестный труд» и ещё другими послевоенными…

Итак, военная служба закончилась. Она не была легкой, не шла в спокойном русле. В военные годы, как и все мои