Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

Неудивительно, что вскоре уже сам «кружок калиметовцев» выступил против Мамука. Сперва казанские «князья» оказались в плену, но шибанскому хану тут же пришлось их выпустить. Никакой другой опоры внутри волжского ханства у Мамука не было. Далее Калимет и его товарищи, казалось бы, помирились с Мамуком и даже отправились вместе с ним в поход на Арск. Но это оказался лишь обманный маневр. В самый разгар тяжелой осады заговорщики сбежали вместе со своими воинами в столицу ханства, укрепились там и не пустили назад Мамука. Вероятно, они же заранее предупредили арских князей о готовящемся против них походе.

Итак, за свое рекордно короткое правление в Казани Мамук отличился настолько, что даже недавний лидер восточного блока Калимет разочаровался в «большеордынских» братьях. Великий князь Московский в сравнении с ними казался если не отцом родным, то по крайней мере меньшим из зол[120]. Пытаясь «переиграть все назад», крамольные князья направили в Москву специального посла Бараш-Сеита, который покаялся и попросил у Ивана III прощения за измену от имени казанской земли.

Как поясняли заговорщики, на самом деле их претензии касались не русского государя, а лишь Мухаммед-Эмина. Якобы хан чинил «великое насилие и бесчестие катунам нашим»[121]. Другими словами, нарушал какие-то исламские нормы обращения с женщинами. Вот и решили оскорбленные князья проучить фривольного хана, чтобы впредь неповадно было «просить Гюльчатай открыть личико».

Дабы женской чести в волжском ханстве ничего не угрожало, казанцы просили не возвращать на трон Мухаммед-Эмина. Иван III пошел навстречу защитникам прекрасного пола и выполнил их просьбу. В мае 1497 года новым казанским ханом стал младший сын Нурсалтан, Абдул-Латиф. К тому моменту он уже четыре года жил в Великом княжестве Московском, где имел в «кормлении» Звенигород и Каширу. Узнав обо всем этом, Мамук наконец отошел от Казани с остатками своих сил «восвояси, и на пути умре»[122]. Причины смерти незадачливого шибанского хана в источниках не уточняются.

Подобно своему старшему брату, новый хан присягнул на верность в первую очередь великому князю и уже потом казанцам. Мухаммед-Эмин же получил утешительный приз – города Серпухов, Каширу и Хатунь в «кормление». Неплохо все сложилось и у Калимета, который стал фактическим главой казанского «правительства» при Абдул-Латифе.

Не успели еще юный хан с «калиметовцами» нагреть свои новые места, как случилась вторая часть ногайско-сибирской эпопеи. В 1499 году на Казань решил напасть брат Мамука, царевич Агалак. К такому шагу его подтолкнул сбежавший в Сибирь бывший соратник Калимета – князь Урак. Казанцы вовремя узнали об опасности и запросили помощи у Москвы. На берега Казанки выступил с войском князь Ф.И. Бельский. Проведав о приближении крупной московской рати, Агалак с Ураком развернулись и ушли обратно в сибирские земли.

Снова во всех подобных ситуациях казанский хан выглядит довольно беспомощной номинальной фигурой. Реальных военных сил у него и вправду имелось немного – разве что собственный двор. А вот достаточным влиянием для проведения мобилизации хан не обладал. Чтобы хоть как-то упрочить положение Абдул-Латифа, после нейтрализации угрозы со стороны Агалака в Казань прибыли воеводы П. Ряполовский и М. Курбский. Они стали одновременно охранниками и советниками хана. По сути, воеводы должны были управлять им как марионеткой и докладывать в Белокаменную обо всем, что происходит в волжском ханстве. На случай новых внешних вторжений или внутренних смут московские советники привели с собой воинский контингент.

Дополнительная охрана хану и впрямь пригодилась. Улучив момент, когда Москва была занята в очередной порубежной войне с Литвой, ногайские беки Муса и Ямгурчи в 1500 году подошли к столице ханства. Помощи из Белокаменной так и не поступило, и Казани пришлось отбиваться от незваных гостей своими силами. Вокруг города оперативно возвели дополнительные временные укрепления. Каждый день защитники столицы устраивали вылазки в стан неприятеля. В итоге повторить успех Ивана III и взять Казань ногайцы не смогли, хотя окрестности города сильно пострадали. Через три недели «веселья» в казанских весях ногайцы отступили с богатой добычей и полоном обратно в свои степи.

Судя по некоторым источникам, молодой Абдул-Латиф лично принимал участие в организации обороны столицы. Впрочем, это не помогло ему усидеть на троне. Уже в 1501 году сам бек Калимет лично поехал в Москву жаловаться на 25-летнего хана. В чем конкретно провинился теперь уже Абдул-Латиф, неизвестно. Скорее всего, ему вменялось нечто посерьезнее, чем угроза парандже какой-нибудь знатной «катуни». Как сообщал Калимет, хан «начал лгати и ни в какие делах не учял управы чинити, да и земле Казанской учял лих быти»[123]. Похоже, Абдул-Латиф подпал под влияние восточного блока казанской аристократии и принялся действовать наперекор прорусской «партии». По некоторым версиям, противники московского влияния даже склонили хана к отказу от участия в начавшейся Русско-литовской войне.

Такое кажется вполне вероятным, ведь со своим ставленником Иван III обошелся довольно жестоко. В 1502 году великий князь приказал схватить Абдул-Латифа и «заковав в железа на Москву отправить», что и было исполнено в январе воеводами В. Ноздроватым и И. Телешовым. На казанский трон снова возвратился Мухаммед-Эмин. Но и он вскоре неприятно удивил своего московского «отца».

«Ни роты есми пил, ни быти с ним не хощу»

После своего повторного восшествия на престол Мухаммед-Эмин сразу же «заплатил злым за предобрейшее» Ивану III. По всей видимости, антимосковские настроения вновь возобладали в Казани, и хану пришлось быстро подстраиваться под ситуацию. События начали проноситься со скоростью летящей татарской стрелы, не предвещая ничего, кроме масштабных военных действий. Первым делом Мухаммед-Эмин казнил князя Калимета, что ослабило прорусскую партию и, напротив, усилило восточный блок[124]. Отчасти это могло стать сведением счетов с бывшим главой заговорщиков, который ранее организовал свержение Мухаммед-Эмина.

Мятежный настрой в Казани усугублялся и тем, что великий князь Иван Васильевич тяжело болел и готовился отойти в лучший из миров. Скорая смерть того, «кто первым воплотил в себе идею царя», только воодушевляла многих казанских аристократов. В грядущей смене русского государя они видели окно возможностей. Ведь от наследника Ивана III не ожидалось отцовской железной хватки во внешней политике. По крайней мере, на первых порах, пока Василий Иванович будет осваиваться на великокняжеском престоле.

Продолжая свою антирусскую линию, после казни Калимета и ряда других сторонников Великого княжества Московского в 1505 году хан Мухаммед-Эмин направил к умирающему великому князю посольство «з грамотою о некоих делех городового князя