Святые и Убийцы - Фэя Моран

– Что это значит?

– Ну смотри. Они постоянно имели с ними дело. Изучали, вскрывали, изготовляли из их крови целые снадобья.

– Ближе к сути, – тороплю я.

– Что, если их эксперименты отразились и на тебе?

От такого предположения кровь стынет в моих жилах, и я даже отстраняюсь, словно меня ударили под дых.

– Что ты такое говоришь?

– Всего лишь предполагаю. Вернее, предполагаем. Многие из Мастеров об этом думают, говорю же.

У него есть настроение запихивать в себя еду, а у меня уже вовсю кружится голова от ужаса, хоть Мистлок и признался, что это просто слухи. Сирина смотрит на меня мрачно, будто она давно уже верит во все эти рассказы.

– И каким же образом их эксперименты могли отразиться на мне? – спрашиваю я.

– Цвет твоих волос, например. Он уже может что-то значить.

Меня удивляют его слова, но вместе с ним немного успокивают на фоне того, какие жуткие картины я успела себе вообразить в голове.

– Что с ними не так?

– У твоих родителей были чёрные волосы, как у народа Раксираха. У обоих. Раньше я был слишком мелким, чтобы обращать внимание на эту странность. Но сейчас… Это очень необычно.

Я перевожу взгляд на Сирину, но она просто кивает, будто соглашаясь с возлюбленным.

Мистлок продолжает:

– Я лишь хочу сказать, что у народа Раксираха всегда чёрные, в целом, тёмные волосы, равно как и у народов Велесии, к примеру, светлые. Ты… ну не могли у тебя быть белые волосы, раз ты дочь Дарвишей.

Я бы предположила, что он имеет ввиду то, что мои родители на самом деле мне не родители, но Мистлок, к счастью, имеет ввиду совсем иное.

– И ты думаешь, что они… – начинаю я, но друг перехватывает мои мысли и решает перебить меня:

– Не только я. Думают и Убийцы, кажется. А думают они, что Касим и Камари в результате своих экспериментов с кровью чудищ и добычей других опасных жидкостей, как-то связали тебя с монстрами… Короче, Убийцы подумывают о том, что ты можешь быть связана с ними, как когда-то был Эдорн-Норт.

– Я в жизни не пробовала их мяса.

– Ты ведь понимаешь, что я не это имею ввиду.

Не хочу понимать. Не хочу верить в то, что такое возможно.

– Сначала говорили, что ты, может, просто всё-таки не ребёнок Дарвишей, – присоединяется Сирина. – Думали, исходя с цвета твоих волос, ты можешь быть дочерью людей с Шиэнны. Но Дарки уверен, что это не так.

– Я не могу быть из народа Шиэнны, – мотаю я головой. – Мне плохо видно в темноте. Там, где вы спокойно пробежите, я не увижу и собственного тела, если опущу голову, или рук, если поднесу их прямо к лицу.

– Да, – кивает Мистлок. – Наверное, и Дарки просто помнит это, вот и не верит.

Однако связь между цветом моих волос и чудовищами мне по-прежнему непонятна. Я это озвучиваю, и Мистлок с Сириной переглядываются, решая, говорить мне или же не стоит.

– Вероятнее всего, тебя напоили одним из ядов, которые твои родители изготавливали, – предполагает Сирина осторожно.

У меня теряется дар речи.

Раз Кровь сирда может проявляться почерневшими ободками в глазах, то значит и другие яды могут как-то отражаться на внешности. И если вся эта теория верна, то мои волосы почти белы как раз по этой причине.

О, ад-Дарр…

– Я узнаю всё у Дарки, – уверенно выдаю я, а потом встаю.

– Только не говори, что это мы проболтались, – недовольно начинает Мистлок, но я уже покидаю их застолье.

Я чувствую, как страх ползёт по моей спине вместе с ужасом. Жуткий холод касается моих плеч даже сквозь ткань, будто сама Смерть дышит мне в шею, стоя где-то позади. И когда я стала такой пугливой?

Я обхожу людей, столы и костры, направляясь к отряду Убийц, которые выйдут сегодня на задание.

– Дарки?

Он оборачивается на мой голос, жуя мясо:

– Да, Нура Дарвиш? Что-то стряслось?

– Можно с тобой поговорить? Наедине.

Он переглядывается с друзьями, а потом вытирает руки о полотенца. Встаёт, хватая флейту, лежавшую на камне. Мы отходим в сторону.

– Так, что насчёт теории касательно цвета моих волос? – начинаю я без долгих подводов к теме.

Дарки удивлённо хлопает глазами.

– Кто тебе сказал об этом?

– Неважно. Но что ты думаешь насчёт этого? Что думает ваш лидер?

– Много чего.

Я хмурюсь.

– Не томи, Дарки! Я вот-вот выйду из себя!

Он поднимает руки как бы в жесте защиты, легонько ухмыляется мне.

– Мы пока толком ничего не знаем, krasya, и глупо было бы разбрасываться недоказанными фактами направо и налево. Мы только уверены, если твои родители и в самом деле напоили тебя ядом, то только для защиты.

– Как яд может кого-то защитить? Он ведь убивает.

– Не в этом случае. Тот, что дали тебе твои родители, точно безвреден, но вряд ли бесполезен.

– Это только при условии, что вы правы.

Дарки многозначительно улыбается.

– Да, конечно, Нура. Конечно.

Он поднимает голову и глядит на висящую плоскую панель с закреплённой посередине костью. Луна высоко в небе движется и тень от кости движется вместе с ней.

– Нам уже скоро выступать, krasya. Советую тебе подкрепиться и быть готовой.

Дарки уже собирается возвращаться к своим друзьям, но я резко хватаю его за локоть. Он в удивлении оборачивается.

– Так сколько тебе всё-таки лет, Дарки?

Лёгкая улыбка, предвещающая, что он знает о моём разговоре с Сэнахом.

– Триста девятнадцать.

* * *

Выход из пещеры, которую Убийцы зовут Гривинсхадом, находится достаточно далеко. Это не то же самое место, через которое мы проникли внутрь. Дарки повёл нас через длинные подземные туннели, и вышли мы на поверхность уже с другой совершенно стороны. Запрятались в кустах и колючках.

У каждого из нас есть самодельная карта, на ней уже отмечены и Святыня, и Гривинсхад.

Я слежу за направлением: Сэнах отметил маршрут, по которому мы должны будем продвигаться, красными чернилами. Почему-то мы направляемся к деревне Когатт. Я так думала, пока Дарки не сообщил, что в саму деревню мы входить не будем, а лишь обойдём её, так как неподалёку около скал происходит приход Святых. Что за приход расспрашивать я не стала.

А когда мы всё же доходим до нужной точки, всё действие, за которым наш отряд Убийц и вышел, наконец начинается.

Мы делимся на две группы: пятеро работают на поверхности земли, трое остальных забираются на высоту. Мне вручают лук с серебряными стрелами и разрешают облачиться в одежду Убийц: чёрную тунику, расшитую