Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

Летом 1904 г. на передовой столкнулись с другой проблемой. После нескольких крупных сражений в Маньчжурии и ожесточенных августовских штурмов крепости Порт-Артур японцами перед русскими позициями оставались лежать тысячи трупов. Они быстро разлагались на жаре. «Все буквально пропиталось трупным запахом, – вспоминал военный корреспондент Е.К. Ножин. – Есть первое время не могли, несмотря на обилие приправляемого чеснока. Отвратительный запах: смесь трупов, карболки и чесноку»[521]. Приказ А.М. Стесселя за № 563 по Квантунскому укрепленному району предписывал часовым на передовых позициях затыкать ноздри паклей, смоченной в разбавленном скипидаре[522]. Участник обороны Порт-Артура полковник П.В. Ефимович упоминает о полчищах мух, носившихся в этот период над позициями. Против мух и запаха при уборке трупов использовалось подобие повязки из пакли, пропитанной керосином[523].

После августа 1904 г. между русскими и японским командованием при Порт-Артуре была достигнута договоренность – по завершении относительно крупной стычки устраивать кратковременное перемирие для уборки трупов. Эта договоренность соблюдалась до самого конца осады.

Для опознания убитых существовали личные именные жетоны. В немецкой и французской армиях к началу XX в. каждый военнослужащий носил на шее специальный медальон. В нем обозначались фамилия, имя, номер войсковой части и место рождения. У русских войск в Маньчжурии подобные медальоны появились только во второй половине войны. В Порт-Артуре личные номера были введены приказом коменданта крепости генерала К.Н. Смирнова 10 октября 1904 г. Их выдали всем нижним чинам в виде металлических, деревянных и даже картонных жетонов[524].

На позициях в Маньчжурии и на Ляодуне хронически не хватало воды. Для питья кипяченую воду в траншеи доставляли в деревянных бочках. Помыться же было целой проблемой. На позициях сделать это было некогда, да и негде, вспоминал Е.К. Ножин. Летом солдаты успевали наскоро умыться в ручьях и запрудах. В холодное время лишь на некоторых участках обороны были самодельные бани. Попасть в настоящую баню можно было, только сменившись с передовой. За 2–3 недели, проведенные без смены в окопах, солдаты успевали покрыться коркой грязи и вшами. Ножин грустно иронизировал по этому поводу, говоря, что солдат на передовой «и без приказов очень подходит под цвет местности, в которой живет»[525]. Чтобы бить «внутренних врагов», как называли засевших в одежде насекомых, солдаты на передовой использовали специальные палочки или бутылки, которыми прокатывали завшивленное обмундирование. Кроме того, как признавал военный врач И.И. Кияницын, «количество мыла, выдаваемого солдату, настолько незначительно, что оно никоим образом не может поддерживать должной чистоты и опрятности». По расчетам Кияницына, требовалось от И фунта мыла на человека в неделю. Выдавался же 1 фунт на 10 человек в месяц[526]. В лужах и водоемах нижние чины застирывали свою одежду, используя в качестве моющих средств глину и песок. Грязь и насекомые постоянно сопутствовали позиционной войне.

Совершенно необустроенными в бытовом плане были окопы сторожевого охранения. По сути, это были отдельные наблюдательные ячейки, вынесенные впереди русских позиций. Их занимали охотничьи команды. Караулы охотников менялись там три раза в час, отчего у нижних чинов эти позиции получили прозвище «20-минутных редутов»[527].

Несколько иными были условия проживания на долговременных батареях Порт-Артура. В силу специфики своего боевого использования личный состав батарей еще меньше менял места дислокации, чем стрелки, скажем, при позиционной войне под Порт-Артуром. Как правило, артиллерия находилась на закрытых позициях. Это повышало безопасность личного состава. Можно было устроиться с некоторым комфортом. Так, офицерское жилье на одной из батарей в шутку именовали салоном. «Салон, – вспоминала побывавшая там О.А. фон Баумгартен, – ни что иное, как крошечная конурка, превращающаяся по ночам в спальню, а днем – в салон. Как войдешь – по правую руку диван, заменяющий по ночам постель. Напротив входной двери накрытый столик. Над ним круглое микроскопическое окно»[528]. Бытовые проблемы, с которыми сталкивались артиллеристы, были того же плана, что и у стрелковых частей. Так, по данным А.В. Шварца, на батареях литеры «Д» «было очень мало помещений. Пришлось построить бараки для гарнизона, также кухни, отхожее место и пр.»[529]. После решения самых насущных бытовых вопросов заведенный порядок в Порт-Артуре не менялся в большинстве мест уже до конца осады. В качестве примера можно привести рассказ о своем регулярном моционе одного из артиллерийских офицеров крепости, опубликовавшего свои воспоминания анонимно: «Встав по обыкновению в семь часов, я пошел совершать утреннюю прогулку – в туфлях, в тужурке»[530].

В течение тесной осады условия жизни порт-артурского гарнизона изменились мало. Коррективы вносили следующие факторы. Во-первых, случались захваты или уничтожения мест квартирования противником. Во-вторых, ухудшились условия жизни с наступлением осенне-зимних холодов. В-третьих, постоянно ухудшалось общее санитарно-гигиеническое состояние жилищ и местности вокруг них. Как справедливо отметил упоминавшийся выше офицер, «по особым условиям войны под Порт-Артуром (продолжительно-оборонная) все части знали свои места на позиции, так как сами для себя рыли окопы и частью занимали их, сами проводили дороги, устраивали блиндажи и пр.»[531].

В Маньчжурии война была более маневренной. Фронтальные противостояния на хорошо оборудованных обеими сторонами позициях часто сменялись продолжительными маршами и переходами.

Не меньший контраст с мирными днями наблюдался во время осады и в вопросе продовольственного снабжения порт-артурского гарнизона. Как и в продовольственном рационе моряков, впервые выдача продуктов солдатам гарнизона сократилась в апреле 1904 г. Изменения продовольственного обеспечения прослеживаются в приказах по порт-артурскому гарнизону. 23 апреля была урезана на И фунта ежедневная выдача мяса нижним чинам. До этого, как предписывал СВП, они получали 1 фунт мяса в день. Теперь И от мясной порции компенсировалась выдачей других продуктов дополнительно к обычному суточному рациону[532]. С 26 мая мясо стали выдавать по Уг фунта на человека в день. При этом добавочное довольствие было четко определено в приказе: 2 золотника чаю и 6 золотников сахара одному нижнему чину[533]. С 10 июня солдатам в соответствие с приказом № 360 стали чередовать И фунта (мяса с И фунтами солонины)[534]. То есть свежее мясо получалось употреблять через день. Это, однако, прижиться не успело. Уже с 11 июня в неделю было назначено два постных дня[535]. 17 июня соответствующим приказом была разрешена нижним чинам свободная рыбная ловля, а постных дней стало три. Для больных и легкораненых в госпиталях три постных дня в неделю были устроены еще 7 июня, ежедневно получали мясо только труднобольные и тяжелораненые[536]. Следует напомнить, что по уставу в условиях боевых действий и сильных физических нагрузок постные дни в русской армии отменялись вовсе, даже накануне