Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

пищу, используя местные средства. Так, 5 ноября 1904 г. в газете «Новый край» был опубликован рецепт командира батареи № 21 капитана Вамензона: «Сварить фасолевых бобов И в пресной воде, отцедить, прибавить уксусу 1/7 бутылки, постного масла 12 золотников и соли по вкусу»[549].

Отсутствие зелени и калорийной пищи заставило командование прибегнуть к дополнительной стимуляции защитников. Непримиримый борец со спиртными напитками в крепости А.М. Стессель 1 декабря 1904 г. отдал приказ, согласно которому всем нижним чинам на позициях дополнительно стали выдавать по И фунта сухарей и по И чарки водки на человека в день. Приказ № 942 от 7 декабря добавил к этому по полбутылке пива каждому стрелку. С 17 декабря бойцы передовых позиций получили взамен сухарей по 1 фунту белого хлеба на человека в день и по 2 фунта хлеба ржаного, а также по ½ чарки водки два раза в день[550].

К концу осады Порт-Артура нормальные и увеличенные нормы довольствия существовали лишь для хлеба, чая, сахара, некоторого вида круп (риса, чумизы и тому подобных местного происхождения), а также для спиртных напитков. Остальные выдачи продовольствия принятым в русской армии нормам не соответствовали. Очевидно прослеживается стремление командования компенсировать нехватку, прежде всего, мяса усиленными выдачами хлебопродуктов. Можно предположить, что окончательное истощение жизненных припасов застало бы порт-артурский гарнизон в феврале – марте 1905 г. Продовольственный рацион защитников крепости в декабре 1904 г. следует назвать крайне скудным, но отнюдь не катастрофическим.

Маньчжурская армия всю войну снабжалась в целом удовлетворительно. Проблемы с подвозом продовольствия имели место в отдельных случаях во время ожесточенных боев под Ляояном, на р. Шахэ, во время Мукденского сражения. Однако констатировать отход от предусмотренных норм снабжения не имеется оснований. Как правило, не выданные продукты солдаты вскоре получали. Мяса на фронтах в Маньчжурии выдавалось по фунту на человека в день, хлеба по два с половиной фунта (т. е. более кг), крупы, чай с сахаром в большом количестве. Повышенные нормы выдачи чая служили средством профилактики желудочно-кишечных заболеваний. Дополнительно ко всему этому казна отпускала на каждого фронтовика по 21–27 коп. в день. Даже по завышенным в Маньчжурии ценам на эти деньги можно было приобрести сытный и питательный приварок.

При маневренных боевых действиях горячая пища выдавалась два раза в день. Первый раз в 11–12 часов. В это время, как правило, выдавался суп с % фунтами мяса и каша с салом. Второй раз солдаты питались около 18 часов. Выдавался снова суп и каша с ¼ фунта мяса. Пробовали выдавать и завтраки в виде кашицы. Но по утрам, как правило, люди ели неохотно. Зато в огромных количествах употреблялся чай. Его солдаты кипятили при первой же возможности. В окопах были врыты всевозможные котлы и котелки. В них постоянно подогревался суп из выдаваемых на руки продуктов и кипятился чай.

Значительное изменение претерпела форма одежды фронтовиков. Особенно за время осады сильно изменилось обмундирование чинов порт-артурского гарнизона. Причины этого изменения сводились к следующему. Во-первых, естественный износ форменной одежды и обуви в условиях окопной войны шел значительно быстрее, чем в мирное время. Во-вторых, некоторые элементы обмундирования оказались неподходящими для ведения боевых действий. Уже 24 августа 1904 г. врач В.Б. Гюббенет отмечал: «Работая в каменистом грунте, нижние чины до крайности обносились. Одежды их, особенно обувь и белье, превратились в лохмотья, наполненные насекомыми»[551]. Своевременно заменять всем нуждавшимся одежду и обувь крепостные и войсковые интендантства были не в состоянии. Поэтому многие нижние чины на собственные средства приобретали китайскую одежду – халаты и шаровары. К концу войны в них была одета значительная часть сухопутных подразделений на фронте. Со стороны командования это не встречало серьезных возражений. Очень быстро на каменистом грунте рвались и выходили из строя сапоги. Фронтовики устраивали настоящую охоту за трофейной обувью. Большой популярностью пользовались японские штиблеты на деревянной колодке. Подолгу лежавшие на нейтральной полосе трупы японских солдат были почти сплошь разуты русскими стрелками[552]. Кроме того, на позициях вместо сапог стали мастерить короткие кожаные опорки. Употреблялись нижними чинами сибирские бродни (болотные сапоги). Они были почти непромокаемы. На подъеме бродни захватывались ремешком с пряжкой[553]. С наступлением холодов солдаты в окопах ночью обертывали ноги китайскими одеялами. Валенки выдавались только половине личного состава. При отсутствии валенок на сапоги сверху наматывали плотные портянки. Было распространено обертывание башлыка поверх папахи в виде чалмы при сильном морозе.

В первые же месяцы боев в Маньчжурии и на Квантуне актуальным стал вопрос о форме защитного цвета. Этот вопрос поднимался в России сразу после англо-бурской войны. Однако, как известно, в войну с Японией русские солдаты вступили в белых рубахах. Это делало их заметными и уязвимыми. Сберегая живую силу любыми средствами, в Порт-Артуре, например, на уровне местного командования, пошли на введение для солдат защитного обмундирования. Делалось это подручными средствами. Единых образцов не было. Так, 6 мая 1904 г. в 26-й Восточно-Сибирский стрелковый полк поступил приказ красить рубахи и чехлы на фуражках в серо-желтый цвет. По мнению служившего в этом полку офицера Н.М. Побилевского «эта домашняя окраска – грязь и больше ничего»[554]. Однополчанин Побилевского поручик С.К. Длусский выступил на страницах порт-артурского «Нового края» со своим проектом защитной формы. Цвет ее предполагался серо-кофейный, два козырька на головном уборе, парусиновые сапоги[555]. В этой же газете появились объявления о новой услуге в Порт-Артуре – дублении обмундирования (перекраске его в коричневый цвет)[556].

С началом ожесточенных летних боев 1904 г. почти все чины действующей армии перекрасили свое обмундирование в защитные цвета. Причем иногда на позициях солдаты просто мазали белые рубахи землей и грязью в целях маскировки. Не вдаваясь в детальный разбор видов обмундирования, следует подчеркнуть, что нестрогая регламентация защитной формы способствовала общему процессу отхода от единообразной одежды солдат русской армии при соприкосновении с противником.

Наметилась и другая тенденция. В первых же боях на суше выяснилось, что японцы стараются выбить из строя русских офицеров. Последние своей формой сильно выделялись среди нижних чинов. Поэтому уже к лету 1904 г. большинство офицеров на фронте носили гимнастерки защитных цветов солдатского покроя и солдатские шинели[557].

На позициях применялись и другие способы маскировки. Так, солдаты выворачивали наизнанку свои массивные сибирские папахи. «Вывороченная папаха, – писал полковник Н.А. Третьяков, – похожа на камень»[558]. В зимнее время с обеих сторон применялся прообраз будущих маскхалатов. Солдаты распарывали и одевали поверх обмундирования нижнее белье на несколько размеров больше. Получалось нечто вроде курток и штанов на завязках. Их активно использовали, когда позиции был припорошены