Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

Отвечая на вопрос британского министра, в чем заключается затруднение в отношениях между Советским Союзом и Турцией, Сталин ответил, что имеется два вопроса: «Один из них — это вопрос о Проливах. По Конвенции Монтрэ Турция сама решает, когда возникает угроза войны. И ей предоставлено право самостоятельно решать, закрыть или нет Проливы. Турции также предоставлено право контроля над режимом в Проливах, когда она их закроет. Это создает очень трудное положение для России, так как Турция запирает Советский Союз в Проливах. Второй вопрос касается провинций Турции, населенных грузинами и армянами и захваченных Турцией. В этих районах нужно восстановить границу, существовавшую при царском правительстве. На указанные провинции Турции претендуют грузины и армяне. Турция говорит о том, что Советский Союз собирается с ней воевать. Но это чепуха. Все это выдумано турками». Отвечая на соответствующий вопрос Бевина, Сталин подтвердил, «что он предполагает решить эти вопросы путем переговоров либо с Турцией, либо с союзниками». Сталин настаивал на предоставлении права свободного прохода через Проливы советским судам и судам черноморских держав. Подтвердил Сталин и претензию на получение военных баз в Проливах. Он оговорился при этом, что в случае войны интересы Турции должны стоять на первом месте. «Турция боится Советского Союза», — сообщил Бевин Сталину и попросил его «не заставлять турецкое правительство держать отмобилизованными свои войска». Сталин подтвердил, что Турции «нечего бояться Советского Союза». «В этом случае, — заключил Бевин, — он будет содействовать благоприятной атмосфере советско-турецких отношений»[434].

Многосторонний обмен нотами завершился формулированием советским руководством условий, на которых оно будет стоять вплоть до ухода Сталина с политической арены. 7 августа 1946 г. правительство Советского Союза обратилось к Турции с нотой, в которой предложило установить новый режим Проливов на основе определенных принципов: 1) Проливы должны быть всегда открыты для прохода торговых судов всех стран; 2) Проливы должны быть открыты для прохода военных судов черноморских держав; 3) проход через Проливы для военных судов нечерноморских держав не допускается, за исключением особо предусмотренных случаев; 4) установление режима Проливов как единственного морского пути, ведущего из Черного моря и в Черное море, должно являться компетенцией Турции и других черноморских держав; 5) Турция и Советский Союз организуют совместными средствами оборону Проливов для предотвращения использования их другими государствами во враждебных черноморским державам целях[435]. Об этой ноте советское правительство уведомило США и Великобританию. Потому не стоит удивляться, что ответ на эту ноту последовал не только со стороны Турции. США и Великобритании отвергли большинство предложений Советского Союза. Вмешалась в процесс и Франция, которая подтвердила необходимость решения вопроса о Проливах в рамках международной конференции. 24 сентября 1946 г. советское правительство выступило в адрес Турции со второй нотой аналогичного содержания.

Л. П. Берия, Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, В. М. Молотов, А. А. Кузнецов, И. В. Сталин, А. Н. Косыгин, Н. А. Вознесенский, К. Е. Ворошилов, М. Ф. Шкирятов в президиуме заседания, посвященного 23-й годовщине со дня смерти В. И. Ленина

21 января 1947

[РГАСПИ. Ф. 422. Оп. 1. Д. 405. Л. 1]

Настойчивость Сталина на турецком направлении стала поводом для активизации в этом регионе заокеанского «партнера». В марте 1947 г. была провозглашена «доктрина Трумэна», в рамках которой, как помнит читатель, объявлялось о предоставлении разносторонней помощи Турции и Греции, что объяснялось коммунистической угрозой. Военно-политическое сотрудничество с США логично трансформировалось в стремление Турции вступить в НАТО с момента его образования. 22 октября 1951 г. был подписан соответствующий протокол, после ратификации которого 18 февраля следующего года Турция стала полноправным членом этого военного блока. Отвечая на полученную по этому поводу ноту Москвы, турецкое правительство прямо увязало вступление страны в НАТО с советским прессингом предшествующих лет. «Турция находилась перед лицом некоторых требований, подвергающих опасности одновременно ее национальную независимость и территориальную целостность», — было сказано в этой ответной ноте[436].

Так что едва ли не единственным очевидным результатом сталинского натиска на турецком направлении стало вступление Турции в НАТО. Преувеличивать важность сталинского нажима, однако, вряд ли стоит. Направление дрейфа турецкого руководства в сторону Запада, как мы видели, вполне определилось в предвоенные годы и в условиях общей эскалации напряженности между Западом и СССР, вступление Турции (и Греции, которую Великобритания не раз обозначала в качестве сферы своих интересов) в Североатлантический союз было лишь делом времени.

После смерти советского вождя советское правительство приступило к пересмотру его внешнеполитического наследия. 30 мая 1953 г. Молотов, принимая турецкого посла, снял все предшествующие требования и заявил, «что Советский Союз не имеет никаких территориальных претензий к Турции»[437].

«Грецию мы не трогали»

Еще одной страной, которой президент США Трумэн обещал помощь и поддержку в рамках доктрины его имени, являлась Греция, над которой, как он объявил, нависла коммунистическая угроза.

Греческий узел завязался в годы войны. После вторжения в Грецию германских войск король и правительство страны эмигрировали сначала в Лондон, позднее правительство перебралось в Каир. Уже в начальный период оккупации и вне связи с эмигрантским правительством в стране развернулось движение сопротивления, которое оформилось в Национальный освободительный фронт (ЭАМ), объединивший различные политические силы страны с очень значительным участием коммунистов и других левых сил. Была сформирована Народно-освободительная армия (ЭЛАС), вступившая в вооруженную борьбу с оккупационными войсками. В 1944 г. советское руководство начало получать по старым коминтерновским каналам информацию из Греции и запросы различного рода от греческих коммунистов. О намерениях дистанцироваться от происходящих там событий ясно свидетельствует резолюция Молотова на одной из таких телеграмм: «Мы не должны давать указаний грекам»[438].

В январе 1945 г., обсуждая с Димитровым положение в Греции, Сталин скажет: «Я советовал, чтобы в Греции не затевать эту борьбу. Люди ЭЛАСа не должны были выходить из пр[авительст]ва Папандреу. Они принялись за дело, для которого у них сил не хватает. Видимо, они рассчитывали, что Красная Армия спустится до Эгейского моря. Мы этого не можем делать. Мы не можем послать в Грецию свои войска. Греки совершили глупость»[439].

Шифротелеграмма Политбюро ЦК КП Греции В. М. Молотову с текстом обращения греческих партий к комитету Национального освобождения Греции о составе правительства

14 августа 1944

[РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1187. Л. 3. Резолюция — автограф В. М. Молотова]

Читатель, как мы надеемся,