Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

целях прикрытия мероприятий, направленных на поддержание этого режима… В действительности дело заключается вовсе не в „угрозе“ политической независимости со стороны ее северных соседей, а в необходимости устранения иностранного вмешательства во внутренние дела Греции и вывода из Греции иностранных войск и миссий»[460].

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об освобождении К. К. Родионова от обязанностей посла СССР в Греции и оставлении Чернышова поверенным в делах

24 июля 1947

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1502. Л. 87. Подпись — автограф И. В. Сталина]

Завершится «греческая эпопея» так же, как и «турецкая» в 1952 г. Греция вступит в НАТО. Отношения СССР и Греции будут заморожены. С июля 1947 г. решением Политбюро представлять советские интересы в Греции будет не посол, а временный поверенный в делах[461]. Разблокировать отношения двух государств возьмется новое/старое советское руководство, пришедшее к власти после смерти Сталина.

* * *

Важно обратить внимание читателя на тот факт, что мы располагаем прямыми объяснениями некоторых извивов советской внешней политики на греческом направлении из уст обоих ее руководителей — Сталина и Молотова.

Сталин назовет причину советской сдержанности на греческом направлении в начале 1945-го. 9 января в беседе с руководителем делегации Национального комитета освобождения Югославии А. Хебрангом, посетившей Москву, Сталин, затронув греческий вопрос, осветил его военный аспект: «Англичане испугались, как бы Красная армия не пошла в Грецию, и если Красная Армия туда пошла, конечно, там картина была бы иная, но в Греции без флота ничего не сделаешь. Англичане удивились, когда увидели, что Красная Армия в Грецию не пошла. Они не могут понять стратегии, которая не допускает движения армии по расходящимся линиям. Стратегия Красной Армии основывается на движении по сходящимся линиям»[462]. Вполне возможно, что именно военные, а не политические расчеты лежали в основе решения Сталина, принятого на завершающем этапе войны, не бороться за влияние в Греции, уступив эту роль британскому союзнику, который последовательно демонстрировал свой интерес к этому региону.

В то же время геостратегические проектировки и демонстративная готовность греческой «ударной бригады» к борьбе за власть в Греции, видимо, подталкивали советского вождя к тому, чтобы изменить принципу последовательности в проведении политики на греческом направлении. Создание в Греции «дружественного» режима создавало бы новую ситуацию в той узловой точке географической карты, которая столь сильно привлекала внимание Сталина на протяжении длительного времени. Контроль над Грецией или ее северной частью в значительной мере решал вопрос о Проливах (или облегчал его решение), создавая новые инструменты давления на Турцию. Ее европейская часть вместе со Стамбулом в случае успеха оказывалась бы в полукольце «дружественных» Советскому Союзу режимов. Вероятно, именно по этой причине в ходе дебатов о судьбе итальянских владений в Средиземноморье Сталин последовательно настаивал на передаче Додеканезских островов именно Греции, а не Турции. Додеканезские острова фактически «запирают» со стороны Средиземного моря Дарданеллы и их включение в состав Греции усиливало ее позиции в извечном противостоянии с Турцией, а третьим сторонам предоставляло дополнительные возможности для того, чтобы играть на этих противоречиях. Увидев в последние месяцы войны, что в Греции есть просоветски ориентированная социальная база, да еще располагающая значительными вооруженными силами, Сталин, судя по всему, решил использовать этот козырь как инструмент давления на союзников, а если повезет, то и для геополитических приобретений. Советский вождь, вероятно, не смог устоять перед искушением «пощупать» штыком греческих партизан, не созрела ли социалистическая революция в Греции. Прямое вовлечение в греческую гражданскую войну Сталин, однако, определенно не планировал, не решился он и на поставки наступательных вооружений, что и стало одной из главных причин поражения греческих коммунистов в противостоянии с греческим правительством, широко поддержанным англо-американскими союзниками.

Молотов позднее так объяснил причины того, почему сразу после войны Греция не стала коммунистической: «Это была договоренность. Предел нужно поставить лишней жадности… Грецию мы не трогали. Какая же дипломатия глупая, если не понимают, что можно, чего нельзя. Мы же не можем все захапать»[463]. Предоставляем читателю возможность самостоятельно поразмышлять над «греческим вопросом», поставив себя на место советского вождя, и оценить, насколько практическая линия советского руководства на греческом направлении соответствовала позднему «оправдательному» пассажу Молотова.

«Советский Союз не намерен нанести ущерб суверенитету Ирана»

Как уже знает читатель, Иран, наряду с Турцией, стал одной из тех стран, которые получили щедрые подарки от молодой Советской Республики по окончании Гражданской войны. В длительном противостоянии с Великобританией в этом регионе Советская Россия попробовала выиграть, отказавшись от традиционных инструментов, использовавшихся царским правительством. Согласно советско-иранскому договору 1921 г., Советская Россия безвозмездно передала Ирану имущество российских промышленников и концессии на общую сумму 582 млн золотых рублей, а также порт Энзели на Каспии, отказалось советское руководство и от приобретения на территории Ирана новых концессий. Иранское правительство, правда, согласилось не передавать бывшие «царские» концессии третьим странам. Принятые обязательства, однако, не стали для иранской стороны препятствием для сотрудничества с американскими компаниями. Первая из концессий в Северном Иране была передана американцам уже в 1922 г. В конце 1930-х, когда в непосредственной близости советских границ появились еще две американские концессии, советское правительство заявило решительный протест, в результате которого все они были ликвидированы. Ни Турция, ни Иран не стали плацдармами распространения большевизма на Востоке или буферными зонами безопасности, как рассчитывали большевики. Советские «подарки» были приняты, но никаких особых преференций в этом районе мира в ответ Советский Союз не получил. Пожертвование фигур в дебюте обеих партий сеанса одновременной геополитической игры, затеянной большевиками на Среднем Востоке грозило обернуться их проигрышем и, очевидно, стало одним из катализаторов активизации внешнеполитических устремлений советского руководства на турецком и иранском направлениях в послевоенный период.

В январе 1942 г., как уже было рассказано в предшествующей книге, СССР, Великобритания и Иран подписали тройственный договор о союзнических отношениях, который окончательно легализовал присутствие советских и британских войск, введенных на территорию Ирана в августе 1941 г. Согласно этому договору, в срок не позднее шести месяцев после окончания войны союзные войска должны были покинуть территорию страны. На Тегеранской конференции эти решения были подтверждены. Находясь в Тегеране, Сталин провел встречу с шахиншахом Ирана М. Резой Пехлеви, а перед возвращением в Москву встретился с резидентом советской военной разведки, который доложил по начальству о полученных от Сталина указаниях: «Шах и его ближайшие помощники запуганы английским влиянием, но придерживаются нашей ориентации, что нужно поддерживать, поощрять их намерения и подтверждать нашей работой…»[464] Вероятно, эта оценка советским вождем