Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

В наступившей тишине Таринор оглядел его чуть внимательнее. Безусый мальчишка, а дерзости не занимать. Такие либо становятся прославленными героями битв и песен, либо бестолково гибнут в первом же бою. По выговору — из крестьян, вряд ли он даже видел настоящий меч, не говоря уже о том, чтобы им владеть. Впрочем, вряд ли он был одинок в этом среди своих соратников.

— Да охолони ты, защитник! — расхохотался сидевший рядом крепкий дядька с пышными седыми усами. — Прибереги силы для настоящих врагов и старшим не дерзи. Вы, леди, стало быть, с господином знакомы? Не дурно будет и нам узнать, кто он такой.

Равена смущённо улыбнулась и представила наёмника как «сира Таринора Пепельного, героя битвы при Пепельном зубе и нашего нового командующего». Услышав это, оруженосец Оливер поглядел на Таринора совсем другим взглядом, а усатый улыбнулся и тихо добавил: «Ишь ты…»

После девушка назвала имена всех тех, кто сидел у костра. Крестьяне, лишённые сана священники, не согласившиеся с церковным переделом, даже один кузнец затесался. Оливер же оказался сыном дровосека и к словам Равены добавил, что мастерски орудует топором.

— Однажды даже в семь ударов вяз срубил! — горделиво добавил он, и мужчины вокруг заулыбались. — Так что если придётся, то и головы полетят.

— Рубить головы чуть сложнее, чем деревья, — с улыбкой заметил Таринор. — Их обладатели редко стоят на месте…

Оливер принялся с жаром говорить, что он уже не мальчишка и что во время похода даже рубанул в бок одного серого негодяя, когда те нагрянули в их деревню за дочкой священника. Тогда им удалось отбиться, а вскоре пришла Равена. Тогда её отряд был ещё совсем невелик, и Оливер, единственный из всего селения, решил присоединиться. Остальные предпочли отгородиться частоколом и держать оборону.

— Болваны, — с горечью проговорил юноша. — Если по их душу войско придёт, никакие ограды не спасут. Уж если замки вон какие берут, то что им какой-то частокол…

— Вряд ли на деревню станут войско отряжать, — добродушно сказал Таринор, но про себя подумал, что это вполне в духе нынешнего Эдвальда — самым жестоким способом покарать наглецов, посмевших дать отпор. — Но что ж ты тогда не остался?

— Чтобы другим людям помочь. Дома у меня никого из родных не осталось, так уж лучше поищу славы, чем стану дрожать за стенами…

Тем временем у костра остались лишь четверо, считая Таринора: Равена, усатый дядька, что осадил Оливера, да и сам Оливер. Остальные разошлись спать. «Вот теперь, — решил Таринор, — самое время для расспросов.»

— Кстати, — как бы невзначай бросил он, — а как же так вышло, что во главе войска встала девушка? Ни в коем случае не хочу умалить достоинств твоей госпожи, Оливер. Мне просто любопытно, раз уж вы теперь под моей ответственностью, да и не каждый день встречаешь девушку-рыцаря. Кто ж тебя посвятил?

Равена медлила с ответом. Она взглянула в глаза соратников, будто ей было нужно разрешение рассказать, и вскоре заговорила вновь:

— Мой отец. Сам он получил титул от лорда Кевина Моэна, а вдобавок к тому — придорожную таверну у деревушки в десятке миль от Могилы эльфа. Так что жили мы вполне сносно. Папа был настолько предан своему господину, что тоже взял на герб ворона, но этого ему было мало. Поэтому меня зовут Равеной, а моего брата — Корвином, — девушка горько усмехнулась и добавила: — Вороньи имена.

— Говорили ему, что не к добру так детей называть, — протяжно вздохнул усатый, подбросив щепок в костёр, — но Вилланд Даск всегда был жутким упрямцем.

— Стало быть, в прошлую войну он сражался за Моэнов, — проговорил Таринор. — А ты, в свою очередь…

— Да, Моэны были за имперцев. Кевина Моэна убили на Руке лорда, отца же всего лишь ранили. Он попал в плен, а после…

Таринор поёжился. Он помнил, что именно Бьорн убил тогда лорда Моэна. Его друг не раз вспоминал ту битву, всякий раз замечая, что лорд Кевин был «здоровенным сукиным сыном со здоровенным мечом».

— … а после отец вернулся домой, но дома уже не было. Таверну сожгли. Мама защитила нас с братом, но… ей самой повезло меньше. Она умоляла нас не смотреть и не слушать. Я закрыла Корвину глаза и уши, но на себя мне рук уже не хватило.

— Это были люди Одеринга? — осторожно спросил Таринор.

— Чёрт бы их знал, — ответил за Равену усатый и, нахмурившись, плюнул на землю. — В войну шавок Однорукого было не отличить от обычных разбойников. Да и какая разница… И тем и другим место на виселице. Мне по хребтине тогда так приложили, что неделю с койки подняться не мог. А когда Вилланд вернулся, я ему ещё долго в глаза не мог смотреть. Мы ж соседями были, а я, старый солдат, не сумел жену его защитить, не уберёг…

— Бросьте, дядюшка Вернер, нет в этом вашей вины… — сказав это, Равена снова обратилась к Таринору: — Дом Моэнов исчез, их земли передали Гвилам, а те на нас плевать хотели. Спасибо соседям: помогли отстроить новый дом, удержаться на плаву, вот только отец прежним уже не был. Щит и меч забросил под кровать, начал пить. Говорил, что раз дома его господина больше нет, то и дарованный им титул теперь ничего не значит. Чтобы не дать ему сорваться в пропасть, я попросила научить меня сражаться. А он, к счастью, не отказал.

— У Вилланда тогда снова в глазах огонёк появился, — добавил усатый. — Впервые за долгое время. Не тот, что раньше, конечно, от такого оправиться — дело небыстрое, но всё же. Хоть какая-то жизнь.

— И потом ты попросила его тебя посвятить? — спросил Таринор и тут же поймал на себе хмурый взгляд Равены. Глаза девушки в полумраке уже казались почти чёрными.

— Нет, — словно нехотя ответила она. — Потом в один прекрасный день пришли ублюдки в серых балахонах. Пришли за моим братом.

— Постой, — смутился наёмник. — Разве они не отлавливают магов?

— Верно. Таких, как Корвин. Он землёй управлял.

— И что же… Все об этом знали?

— Непросто скрыть паренька, в одиночку вспахивающего поле без плуга. Моего братца вся деревня любила и