Кандинский и я - Нина Николаевна Кандинская

водительские права еще двадцать лет назад, но так и не решилась сесть за руль. Однажды я была близка к тому, чтобы купить элегантное авто, и пошла со знакомым врачом, Пьером Чеховым, на парижский автосалон поинтересоваться новейшими моделями. Доктор Чехов посоветовал приобрести модель, которая необычайно мне понравилась. Но днем позже он позвонил мне и сказал:

— Умоляю, не покупайте машину.

— Почему?

— Сегодня я видел сон… страшный сон… не хочу вам рассказывать. Просто не покупайте машину.

— Ну давайте пока отложим.

Несколько дней спустя он снова позвонил мне и сказал:

— Надеюсь, вы окончательно отказались от своего плана… сегодня ночью во сне…

— Успокойтесь же, я еще ничего не решила…

Он каждый раз отравлял мне мечту о собственном автомобиле, и я до сих пор езжу на общественном транспорте.

Из путешествий мы принципиально не привозили никаких сувениров. Кандинский частенько потешался над дурновкусием людей, которые «отмеривали» туристам их воспоминания. Впрочем, китч его не раздражал, он считал, что туристический китч тоже имеет право на существование, потому что удовлетворяет потребности людей на уровне подсознания. Но мы всегда покупали на память пачку открыток с видами тех мест, где бывали. Кроме того, мы оба страстно любили фотографировать.

В отличие от сувенирных лавок, особой притягательностью обладали для нас магазины деликатесов и рестораны национальной кухни. «Культура питания народа — ключ ко всей его культуре», — утверждал Кандинский. Я не стану судить, справедливо это или нет, но полностью соглашусь с его мнением о взаимосвязи между искусством и кухней: «Хороший художник должен хорошо разбираться в еде».

Он никогда не боялся отведать незнакомое блюдо. Чем загадочнее выглядела еда, тем решительнее он выбирал именно ее. Он никогда не упускал возможности разделить со мной кулинарное приключение, но признаюсь, что в самых разных ресторанах мы часто ели просто из любопытства, соблазненные видом яств, и ели так много, что порой у нас чуть не случался заворот кишок. Скажу также, что гурман Кандинский никогда не скупился на хорошую еду, благодаря чему сделал множество радостных открытий в кулинарных меню по всему миру.

На тот случай, если его вдруг охватит неодолимая жажда творчества, в дорожном багаже Кандинский, всегда имел при себе упакованные принадлежности для живописи, альбом для рисования, графитные и цветные карандаши, которые были упрятаны так глубоко, что во время отпуска стоило больших усилий извлечь их (естественная мера предосторожности, чтобы лучше сопротивляться собственным поползновениям работать на отдыхе). И все же во время поездок он иногда делал зарисовки, а порой возникали наброски будущих картин.

Позднее творчество и последние годы жизни

Отторжение, возмущение — все это обрушивалось на Кандинского, как только в его творчестве заканчивался очередной период и начинался новый. Чудовищное сопротивление общественности его новым работам стало чем-то вроде традиции. Совсем немногие готовы были принять его новый способ видения, признать его неустанные усилия в преодолении монотонных самоповторов. «Если художник долгое время повторяется, его искусство неизбежно превращается в декоративное, а то и мертворожденное». Кандинский верил в собственные слова.

Три вещи он особо выделял в абстрактной живописи: «Абстрактная живопись очень сложное искусство само по себе. Это и умение хорошо рисовать, и тонкое чувство композиции и цвета, и, самое главное, принадлежность к настоящим поэтам».

Своим ученикам в Баухаусе и молодым художникам, которые приходили к нему в Париже, он советовал: «Если ваша фантазия недостаточно сильна, чтобы развивать собственное видение, которое могло бы воплотиться в картину, тогда возвращайтесь к штудированию натуры. Она богата импульсами и позволит вашему искусству раскрыться».

Ознакомившись с несметным числом произведений значительных художников, мне пришлось убедиться, что и скульпторы, и художники, и графики в возрасте до шестидесяти лет выдают почти всегда массу новых и интересных идей. А потом, как я заметила, внезапно и резко источник творчества иссякает, и далее художник либо поставляет одни только воспоминания о годах блистательного успеха — работы, созданные не без сноровки и безупречные на вид, — либо топчется на месте, варьируя убогие, вымученные, душещипательные фантазии. Этим великовозрастным детям редко удается произведение высокого уровня. Само собой, случаются исключения, и они известны.

Таким исключением был Кандинский. Это еще одна причина, по которой я им так восхищаюсь. Он был великим новатором и не мог позволить себе в поздний период копировать созданное ранее. Каждый, кто знаком с его произведениями, немедля согласится с моим мнением, что до самого конца Кандинский не переставал удивлять необычайной силой творчества. Работы, созданные им в период между 1934 и 1944 годами, отличаются особой рафинированностью цвета, тематическим многообразием, цельностью композиции. В этом он превзошел большинство художников нашего столетия. Конечно, величайшее его революционное достижение пришлось на 1910 год{228}, тем не менее я считаю, что работы парижского периода во всех отношениях превосходят созданное им до этого. Поздний период — это зенит его творчества.

До конца июля 1944 года он продолжал каждый день заниматься живописью, хотя симптомы болезни проявились уже в марте 1944-го. Он испытывал боль при ходьбе, дыхание было затруднено. Это явилось для меня полной неожиданностью. Я чувствовала, что что-то не так, и беспокоилась, но старалась не выдавать своего волнения. Врач диагностировал атеросклероз и выписал лекарства. Кандинский не знал о своем недуге, течение которого было, слава богу, безболезненным. Только слабость все развивалась, но ясность ума сохранялась до последнего.

4 декабря 1944 года, в его семьдесят восьмой день рождения, мы еще весело пели русскую песню и оба твердо верили, что болезнь отступит до Рождества. Но оптимизм был беспочвенным. 13 декабря состояние Кандинского ухудшилось. Вечером в семь тридцать его жизнь оборвалась. Незадолго до этого я вызвала врача, который все время был поблизости. Помочь он уже ничем не мог.

Кандинский всю жизнь был суеверным. Цифра тринадцать была его магическим числом, приносившим ему удачу. И тринадцать принесло ему счастье и в смерти: он умер не мучаясь.

Подарки Кандинского

Стоит ли повторять, что я всем сердцем люблю все творчество Кандинского. Но в числе других произведений есть те, что были созданы специально для меня. Например, в спальне моего шале в Гштаде{229} висит «Эсмеральда», акварель 1923 года, названная «Нина на Рождество». В год, когда он создал ее, мы жили в нашей маленькой меблированной квартире в Веймаре и были очень ограничены в средствах.

Живопись «Маленькая мечта в красном» 1925 года тоже была подарком. К сожалению, я не могу сказать, почему он так назвал эту картину и что побудило его подарить ее мне. Никакого