Российский колокол №7-8 2021 - Коллектив авторов

Было темно, дул ледяной пронизывающий ветер, который легко пробирался под пальто, но не мог разогнать влажный, густой, удушающий туман. Рафаэль нервничал. Он боялся, что запах мог быть как-то связан со Стефани. В конце концов, она уже несколько дней находилась в зеркале. Вдруг её следовало кормить? Как он мог так легкомысленно поступить с девушкой, даже не выяснив подробности? Что теперь делать? Разбить зеркало? Но если Стефани мертва, у него на руках останется её тело. Он не сможет избавиться от трупа, его поймают и повесят!

В панике Рафаэль метался по городу, пытаясь найти злосчастный цирк, но тот как сквозь землю провалился. Заблудившись, юноша очутился в грязных трущобах. Несло тухлятиной и испражнениями, ноги ступали по какому-то вязкому месиву. Навстречу Рафаэлю плелись нищие, бездомные, калеки в вонючих лохмотьях с изуродованными лицами. Один из них схватил юношу за рукав. Выпрашивая милостыню, он раскрыл безобразный зловонный рот и вытаращил затянутые бельмами глаза. В его омерзительном лице Рафаэль с трудом узнал женщину. Он отдёрнул руку, толкнул гадкую старуху, и она упала на спину. Платок её слетел, обнажив голову, покрытую сочащимися язвами и слипшимися клочьями рыжих волос. В ужасе Рафаэль побежал прочь, а вслед ему нёсся жуткий хохот безумной ведьмы.

Юноша бежал сломя голову и вдруг оказался на той самой площади, где стоял шатёр цирка. Не теряя ни минуты, он прошёл в гримёрку фокусника.

– Я видел ваш номер, – сказал он, поздоровавшись и переведя дух. – И у меня возник чисто гипотетический вопрос: что будет с человеком, если оставить его в зеркале на несколько дней?

– Зависит от того, где находится зеркало, – с усмешкой ответил его собеседник.

– За шкафом, – сказал Рафаэль и покраснел.

Вздохнув, фокусник пригласил юношу присесть и напоил ароматным чаем с травами.

– Я вижу, вы взволнованы, – сказал он. – Рад, что моё искусство производит такое впечатление, но должен принести извинения. Это всего лишь фокус. Никто не может находиться в зеркале, это противоестественно и ненаучно. Если вы считаете, что у вас в зеркале кто-то есть, то, уверяю вас, это не так.

Рафаэль хотел возразить, но фокусник лишь улыбнулся:

– Разбейте зеркало, если вы его боитесь. И не смотрите больше таких представлений, вы слишком впечатлительны.

Его собеседник стал рассказывать о системах зеркал и подобных фокусах, но Рафаэлю вдруг сделалось не по себе. Видимо, он слишком перенервничал этим вечером. Гримёрка поплыла перед глазами, вокруг начали возникать и исчезать какие-то жуткие морды, принадлежащие то ли людям, то ли животным. Юноша хотел бежать, но почему-то не смог подняться. Одно из чудищ дотронулось до него, ощупало своими мерзкими лапами.

– Негодяй и трус должен быть наказан, – пропищало оно до одури противным голосом.

– Нет, нет, прошу, не трогайте меня, – стонал Рафаэль в бреду. – Помогите, я больше так не могу…

– Куда вас отвести? – презрительно спросил парящий под потолком фокусник.

Юноша успел ответить до того, как потерял сознание.

На следующий день он очнулся в лечебнице для бедных. Болела голова, а в остальном он чувствовал себя нормально. Юноша ушёл домой с твёрдым решением разбить зеркало. Оставаться в неопределённости больше не было сил. Но вся его уверенность рассеялась, когда возле дома он увидел полицейских. Они о чём-то говорили с домоправительницей, показывая рукой на его окна.

Значит, Стефани уже ищут. Перепуганный Рафаэль дождался ночи и, только когда возле дома не осталось ни души, вошёл к себе. Быстро собрал вещи, взял зеркало и уехал.

Месяц спустя он был уже в Париже, где снял крошечную комнатку, служившую ему одновременно и спальней, и студией. Зеркало он поставил у окна. Никакого запаха больше не было, но решимость разбить стекло пропала. Теперь ему, одинокому и напуганному, не хотелось знать правды. Он надеялся, что Стефани жива, и боялся это проверить. Он не хотел увидеть её полностью истлевший труп.

Деньги родителей заканчивались, и Рафаэлю пришлось стать уличным художником. Он едва сводил концы с концами. От его весёлой бравады и задора не осталось и следа. Чувство вины изматывало его. К двадцати годам он стал совершенно седым, как старик. Со временем он полностью замкнулся, а единственным живым существом, с которым он делился своими бедами, была та самая любимая фиалка Стефани.

По правде говоря, Рафаэль общался не только с цветком. Сидя в ветхом кресле возле окна, он говорил с зеркалом. Рассказывал ему, как прошёл день, кто его обидел, кому он помог, что рисовал и кто купил его работу. Каждый день он просил у зеркала прощения, а оно так и оставалось безучастным. Он умолял Стефани проявить себя хоть чем-то. Пусть изменит ему улыбку или сделает волосы чёрными, как раньше. Но ничего не происходило. Стефани хранила молчание.

Так прошли годы. Рафаэль отказывался верить в смерть девушки. Теперь он знал, что она была права, когда прощалась. Он любил только её, но не смог вовремя это понять, не ценил. Сейчас он готов был отдать все блага мира за одно малюсенькое проявление жизни в зеркале. Он целовал его, плакал перед ним, умолял простить. И вот однажды, когда он прислонил к зеркалу руку, оно ответило: место, где пальцы соприкасались со стеклом, едва заметно просветлело, словно отражая солнечный луч.

Невозможно передать словами, как радовался Рафаэль возрождению любимой к жизни. Замирая от страха и волнения, он схватил камень и швырнул его в зеркало. Но оно не разбилось. Как ни старался Рафаэль, ему не удалось не то что разбить, но даже поцарапать стекло. Он отнёс его к стекольщику, но и тот не смог помочь. Зеркало было прочным, как сталь.

Прошло ещё несколько лет. Рафаэль продолжал говорить с зеркалом, и оно отвечало, то меняя его улыбку, то убирая седину волос, то светясь в месте прикосновения руки. Однажды, когда он особенно страстно клялся Стефани в любви, она на миг явилась ему в зеркале, прекрасная, как богиня. Такой неземной красоты он не видел никогда. Счастливый и завороженный, он написал несколько её портретов. Лучший оставил себе, а остальные отнёс на продажу. Они разошлись мгновенно, даже когда он повысил цену в десять раз.

Рафаэль писал её портреты каждый день. Картины замечательно продавались. Вскоре его заметили богатые парижане. Со временем он приобрёл репутацию немного сумасшедшего, замкнутого, но талантливого художника. Правда, писал он всегда одну и ту же красавицу, но она была так бесконечно