История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

представители были недисциплинированными предводителями нестройных и часто случайного состава ополчений. Отныне служба в войсках и обязанности начальников регулировались на основании твёрдого военного законодательства»[248]. При этом речь шла не только о степной аристократии. «Родовой принцип был нарушен (в государстве Чингисхана. — Прим. авт.) немедленно и сознательно. Командиры получили награды соответственно заслугам, а не по праву рождения»[249]. Вернее, можно сказать, что в государстве Чингисхана ставка делалась в равной степени и на тех, кто был оторван от традиционного общества, и на носителей племенных традиций. И вот тут мы вплотную подошли к следующему этапу становления новой монгольской традиции управления.

Все проведённые реорганизации традиционного племенного монгольского общества неизбежно привели к тому, что тем самым были заложены основы новой имперской организации. Армия стала костяком имперской организации общества. На вершине пирамиды находилась семья Чингисхана, власть которой была освящена законом, Яссой. Взаимоотношения армии и семьи Чингисхана стали базовой основой имперской организации монгольского общества. Племенная, этническая, религиозная и социальная принадлежность потеряли свою актуальность. Взамен наиболее активная часть общества получила возможность сделать личную карьеру в границах всей империи, невзирая на этническое, религиозное или социальное происхождение.

И в этом заключалась одна из главных причин, которые предопределили длительность существования той традиции управления, которая была заложена Чингисханом в начале XIII века, а также глубину и масштаб её воздействия на политическую, социальную и этническую карту Евразии. Эту традицию управления мы в дальнейшем будем называть «монгольской», безотносительно этнического характера этого названия, а подразумевая в первую очередь её имперский характер.

Таким образом, после 1206 года, времени провозглашения Тэмуджина Чингисханом, в Степи складывается совершенно новый тип степной государственности. Его главным отличием от прежних кочевых государственных объединений является снижение роли племени, резкое ограничение функций его политической и социальной организации. Взамен происходит реорганизация монгольских племён в военную организацию. При этом нарушаются все внутренние племенные системные связи, а также границы между племенами. В итоге всё монгольское общество составило единую монгольскую армию, разделённую на произвольно составленные «тысячи».

Фактически «тысяча» заменяет классическое племя в качестве нового структурного подразделения только что образованного монгольского государства, и что самое характерное — монгольского общества. Но подробнее об этом немного позже. Важно другое, что объединение монгольских племён произошло по армейскому принципу и это предопределило стремление вновь образованного государства к внешней экспансии. Тем более что уже существовала политическая программа — борьбы с чжурчженьской империей Цзинь. Причём данная программа имела очень чёткий экономический базис — обеспечение потребностей кочевого хозяйства в земледельческой и ремесленной продукции.

Исторически существовало только два возможных способа удовлетворения данной потребности — торговля или война, как форма внеэкономического принуждения. Но логика создания государства Чингисхана делала войну практически неизбежной. «Вышеизложенные постановления (имеются в виду законы Яссы. — Прим. авт.) служили, так сказать, цементом, чтобы скрепить в одно целое это рыхлое, кочевое, политическое тело, состоящее из бродячих, воинственных и «склонных к своеволию пастушеских народов»»[250]. Объединив силой племена и радикально нарушив традиционные основы их организации Чингисхан должен был предложить альтернативу, в том числе и в обеспечении основных потребностей. Он сосредоточил в своих руках, а следовательно, и в созданном им государстве все полномочия (которые раньше принадлежали племенам), а значит, и всю ответственность. И теперь он должен был направить энергию новой системы на обеспечение потребностей общества. В противном случае такая система не смогла бы просуществовать слишком долго. Поэтому война была предопределена.

4. Война с империей Цзинь

Окончательная победа в Монголии Чингисхана резко изменила стратегическую обстановку в степях к северу от территории Северного Китая, занятых к этому моменту двумя государствами — чжурчженьской империей Цзинь и тангутским государством Си Ся. С одной стороны, объединение практически всех кочевых племён Монголии не только делало его серьёзным военным противником для чжурчженей и тангутов, но и делало невозможным реализацию прежней чжурчженьской политики противопоставления одних степных племён Монголии другим. С другой стороны, сразу же сказалось стратегически выгодное расположение Монголии за пустыней Гоби. Как указывалось выше, исторически военные силы кочевников могли с её территории наносить удары по Северному Китаю, не опасаясь ответных действий со стороны находившихся здесь государств.

Война с Цзинь и Си Ся для нового государства была практически неизбежна. Доступ к ресурсам богатого Китая был принципиально важен для кочевников Монголии. Соответствующая политическая программа по их приобретению была составной частью укрепления власти Чингисхана. Особенно в условиях разрушения принципов организации традиционных кочевых племён. Об этом подробно рассказывалось в предыдущей главе. Однако такая политика могла быть успешной только в случае получения практического результата. В связи с тем, что Чингисхан разрушил традиционную структуру организации племён Монголии, он получил в своё единоличное распоряжение огромную армию. Однако он должен был быть более эффективен, чем их лидеры, в обеспечении основных потребностей кочевников в земледельческой и ремесленной продукции. Война с северокитайскими государствами была естественным образом ориентирована на получение военной добычи, что, в свою очередь, являлось одним из возможных и весьма эффективных способов удовлетворения потребностей кочевого общества.

Империя Цзинь была для государства Чингисхана весьма серьёзным противником. Она контролировала большую часть Северного Китая, Маньчжурии, а также прилегающие к Великой Китайской стене степи южнее Гоби. По переписи 1183 года в Цзинь насчитывалось 6.158.636 чжурчженей и 42.331.764 китайцев[251]. Кроме этого, под властью империи находилось значительное количество зависимых от неё кочевых племён как монголо-, так и тюркоязычных. Среди монголоязычных племён выделялись кидани и си, среди тюркоязычных — потомки тюрков-шато онгуты, а также уйгуры, отступившие к Великой Китайской стене после разгрома Уйгурского каганата, и некоторые другие племена. Такое количество зависимых от империи Цзинь кочевников теоретически позволяло этой империи эффективно противостоять любым возможным ударам со стороны Монголии.

Кроме того, похоже, что и Чингисхан примерно до 1210 года поддерживал с Цзинь самые тесные отношения. По крайней мере в «Юань-Ши» приводятся сведения о том, что он платил Цзинь дань. «Поначалу государь вносил дань Цзинь ежегодными подношениями. Цзиньский владетель послал вэйского вана Юнь-цзи в Чжэнчжоу получить дань. Император принял Юнь-цзи, не совершив подобающего церемониала»[252]. Это также объясняет, почему Цзинь в принципе не видела для себя угрозы в возвышении Чингисхана. Он, как и хан кереитов, длительное время был союзником Цзинь в Степи и признавал её верховный суверенитет.

В государстве Чингисхана также наверняка отдавали себе отчёт в сложности задачи ведения войны с государством чжурчженей. Поэтому первый удар был нанесён по западному соседу империи Цзинь государству тангутов Си Ся. Тангуты контролировали часть торговых путей