Великий Гэсэр - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

же рядом, в сухостойных травах,

спрятался и начал выжидать:

кто прибудет тушу поедать?

На схождении долин окрестных,

на скалистом взгорье, на вершине

крепкого боярышника было

свежее орлиное гнездовье.

Там стервятники, орел с орлицей,

одолевши дымку поднебесья

и закон природы исполняя,

двух птенцов выкармливать старались.

И орлу-стервятннку Гэсэром

ночью был навеян сон о пище —

сон о подыхающей кобыле.

Утром говорил орел орлице:

“Снилось мне, что ночью я спустился

до долины Найджан и увидел

издыхающую кобылицу:

восемь лет она не жеребилась,

восемь лет нагуливала тело —

в восемь пальцев жира накопила.

Снилось мне, что я слетел на тушу,

клювом ребра нижние раздвинул

и сосать принялся жир вкуснейший —

он потек по клюву, мимо клюва,

начал протекать по лапам в землю.

Испугалась мудрая орлица:

“Замолчи! Ведь ты еще не знаешь

замыслов и волшебства Гэсэра!”

Но орел сказал: “А я слетаю

к той кобыле: ведь такой хороший

сон приснился — жир такой был вкусный.

“Не летай!” — воскликнула орлица.

Но орел-стервятник не хотел

слушаться и слушать: улетел.

Долетел он до долины Найджан,

до кобыльей туши он добрался

и спустился жадно на добычу.

Клювом ребра тонкие раздвинув,

стал он жир высасывать, который

восемь лет нагуливала лошадь.

И потек тот жир сперва по клюву,

а потом по лапам, — и стервятник

угодил в силки Абай Гэсэра.

Выскочил охотник из укрытья

и килтом своим поймал за шею

бедного орла: “Вы изначально

падаль поедали, ни кусочка

мяса никому не оставляя!

Что могло бы баторам достаться,

что могло бы воинам остаться,

чем могло бы воинство питаться,

всё вы, ненасытные, сжирали!” —

и принялся бить орла нещадно

тамарисковым кнутом, где было

восемнадцать на конце застежек.

Как коза, орел тогда заплакал,

как козленок, он захныкал, бедный.

Сидя на гнезде в верховьях Найджан,

этот плач услышала орлица

и сказала: “Вот, меня не слушал,

так теперь слова мои припомни!

Покричи, помучайся маленько,

повопи, похныкай хорошенько!”

Как коза, стенал орел-стервятник,

как козленок, хныкал и мемекал,

и, послушав этот плач, орлица

на гнезде своем не усидела —

поднялась и бросилась на помощь.

Подлетев к суровому Гэсэру,

крикнула: “Орла пусти на волю!”

Но Гэсэр сказал: “Ты зря хлопочешь!

Твой стервятник — враг мой стародавний

будущий могильщик мой и мститель.

Вы, стервятники, с начала мира

падаль поедали, ни кусочка

мяса никому не оставляя!

Что могло бы баторам достаться,

что могло бы воинам остаться,

чем могло бы воинство питаться,

всё вы, ненасытные, сжирали!

Отпускать стервятника не стану

и терзать его не перестану!”

“Все же отпусти орла на волю —

все, что ни попросишь, я исполню”,—

стала птица умолять Гэсэра.

И Гэсэр сказал: “Пущу, однако,

если только ты сюда доставишь

собственного молока три ложки

и соплей орлят своих три ложки,

и три горсти жилок вшей подкожных

из-под крыл птенцов, — тогда, конечно,

мучить я стервятника не стану…”

“Всё сполна получишь!” — так орлица,

наконец, заверила Гэсэра

и к верховьям Найджан полетела.

На гнезде птенцам своим велела

все собрать, что надо, и терзала

их, ленивых, до тех пор, покуда

не исполнили птенцы приказа.

Три великих редкости собравши,

принесла орлица их Гэсэру

и почтительно ему вручила,

но орла назад не получила.

Прежде, чем пустить орла на волю,

прежде, чем закончить это дело,

взял Гэсэр, как все богатства мира,

у орлицы редкости земные[211]:

молока орлиного три ложки,

также и соплей орлят три ложки,

и три горсти жилок вшей подкожных

из-под крыл орлят, и гнезде сидящих.

Взяв, сказал Гэсэр: “Теперь летите!

Падалью кормитесь, как кормились,

не давая ей успеть протухнуть.

Я летать вам всюду разрешаю!”

II стервятники ту кобылицу

поделили и птенцам частями

унесли, ликуя, что живыми

и здоровыми остались сами.

А охотник поскакал домой —

в свой Хатан, где за большой горой

ждал дворец Гэсэра золотой

и столы, накрытые женой.

58. Гэсэр и Гумэн Сэсэн

У китайского Гумэн Сэсэна[212]

умерла жена Гумэн Гоохон[213] —

умерла внезапно и нежданно.

И Гумэн Сэсэн в большой печали

так сказал: “Я буду спать три года

рядом с мертвою Гумэн Гоохон.

Пусть стоящий сострадает стоя,

а сидящий сострадает сидя!”

И, обняв свою Гумэн Гоохон,

он заснул, тоскуя, на три года.

Подданные ханского наказа

все три года не могли исполнить:

кто стоял — не мог скорбеть все время

стоя, кто сидел — бывал не в силах

сидя сострадать Гумэн Сэсэну.

И решил народ Гумэн Сэсэна

у Гэсэра испросить совета

или средства, чтоб избегнуть кары

за ослушничество, ведь, как знать,

хан проснется — может наказать…

Поискав среди себя достойных,

порешил народ Гумэн Сэсэна

отрядить старейшего дархана[214]

за советами к Абай Гэсэру.

Черный, лысый тот дирхан добрался

до Гэсэра и ему поведал,

что произошло с Гумэн Гоохон,

что произошло с Гумэн Сэсэном,

что теперь с народом происходит.

И Гэсэр сказал: “Я за три года

способ отыщу, как вам уладить

это дело, только вы мне дайте

все, что я ни попрошу… Дадите?”

Черный лысый тот дархан ответил:

“Всё получишь! Ну а что ты просишь?”

И Гэсэр