Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман

бы, если бы не косвенное поощрение их усилий со стороны Раймунда Луллия, который, находясь уже в почтенном 81-летнем возрасте, совершил свой первый и единственный визит на остров в мае 1313 года. Луллий был не столько сторонником бедности, сколько поборником евангельских миссий в исламский мир, и именно сицилийская кампания церковных реформ — а не радикальные идеи, стоявший за ней, — вызывала у него восхищение. "[Федериго] упорядочил и регламентировал все свое королевство в соответствии с необходимостью знать и любить Бога, — писал он с похвалой, — и он делал это с таким рвением, что тут можно вспомнить заповедь, которую Господь дал человеку, а именно, что первая и главная обязанность человека в жизни — искать, служить и любить Творца всего"[449]. Маловероятно, что Луллий имел какие-либо контакты с Федериго до 1313 года, хотя он должен был знать из трудов Вилановы, что король еще в 1308 году открыто выражал свое несогласие с политикой папства, проводимой до Вьеннского Собора, в отношении евангелизации мусульман и греков. За год пребывания при королевском дворе Луллий написал для Федериго не менее тридцати восьми сочинений и трактатов, призывая короля отказаться от внутренних реформ и направить все свои евангелические усилия на поддержку христианской миссии в Тунисе. Идея этой миссии, которую должны были возглавить "христиане, владеющие арабским языком и литературой", была основана на слухах о скором обращении в христианство правителя Туниса Абу Яхьи Закарии аль-Лихьяни, который сумел занять трон только с помощью, полученной им с Сицилии. Кроме того, Луллий надеялся, что "образованные сарацины также прибудут на Сицилию, чтобы поспорить со знающими христианами об их вере, и, возможно, таким образом будет достигнут мир между христианами и мусульманами (на Сицилии) — что послужит примером для всего мира, и впредь христианам (из любой местности) не нужно будет ни уничтожать мусульман, ни мусульманам убивать христиан"[450]. Такая миссия привлекала сицилийцев, которые могли многое выиграть от улучшения отношений со своими южными соседями, не в последнюю очередь из-за прекращение борьбы за контроль над островом Джерба и более безопасной торговли из Шакки и Агридженто. Но в 1313 году их взоры были обращены на север и восток, в Италию и Грецию, где они уже нашли для себя цели. Таким образом, их евангелические усилия были направлены только на проповедь среди мусульман и греков, уже проживавших в королевстве. Присутствие Луллия, несомненно, воодушевляло евангелистов, но их неспособность откликнуться на его призыв к заграничным миссиям заставила его покинуть остров в мае 1314 года[451].

Самым важным фактором успеха спиритуалов стал оказанный им радушный прием местным духовенством, которое поначалу, несомненно, с некоторым подозрением относилось к ортодоксальности прибывших монахов, но с готовностью приняло любую помощь, которую они могли предложить для возрождения религиозной жизни на острове. Пробившись к королевскому двору и заручившись поддержкой королевской семьи, спиритуалы согласились на проведение дознания по их учению главными сицилийскими прелатами. Это дознание было проведено 3 июня 1314 года, всего через несколько дней после того, как Луллий покинул остров. Вероятно, что Луллий предвидел исход дознания и покинул Сицилию именно потому, что понимал, что спиритуалам удастся найти убежище, а значит, устремления сицилийцев останутся обращенными на внутренние реформы, а не на миссионерскую деятельность на международной арене. Конечно, не исключено, что дознание по учению спиритуалов было намеренно отложено до того момента, когда Луллий покинет остров, поскольку официальное утверждение их религиозной программы могло привести к обличению со стороны Раймунда, который после Вьеннского Собора находился на пике своей популярности в латинском христианстве. Однако труды Луллия не дают никаких сведений о его настроениях в то время, когда он отправился на континент. В конце Книги о мировом граде (Liber de civitate mundi), последней работы, которую он написал, находясь на Сицилии, Луллий представил аллегорическую фигуру Справедливости, которая велела ему отправиться к папскому двору в Авиньоне и далее к королевским дворам по всей Европе, чтобы распространить там свое учение. Для Луллия это был обычный прием для завершения трактата и пребывания при дворе. Но здесь, что интересно, он добавляет, что отвергнет предложение Справедливости, поскольку ему надоело выступать со своими вдохновенными идеями перед государями, которые, по большому счету, лишь насмехались над ним и называли "фантазером". Вместо этого, заявляет Луллий, он отправится непосредственно к мусульманам Туниса "и посмотрит, сможет ли он завоевать их для католической веры"[452]. Трудно не увидеть в этих словах завуалированное сетование на отказ сицилийцев последовать его призывам к миссионерству.

Согласно письму Федериго к Хайме, комиссия по дознанию о вере спиритуалов была созвана по просьбе короля в конце мая или начале июня, после того, как монахи обратились к короне с просьбой об убежище. Комиссию, очевидно, возглавлял архиепископ Монреале Арнольдо де Рассако, к которому присоединились викарий архиепископа Палермо Франческо Антиохийский "и различные другие прелаты и религиозные деятели, обученные богословию, а также несколько докторов канонического и гражданского права"[453]. Выбор в качестве главы комиссии Арнольдо де Рассако имел большое значение и практически гарантировал положительный результат дознания. Арнольдо был ближайшим доверенным лицом короля среди прелатов острова и оставался одним из его главных советников до самой своей смерти в 1324 году[454]. Именно Арнольдо, например, приютил фра Блазио д'Ардиа в 1310 году, когда тот отказался признать папскую власть над своим цистерцианским монастырем в Маньяче, и помог мятежному аббату нанять вооруженных людей для нападения на папских посланников. Кроме того, Арнольдо был каталонцем, и, хотя он мог быть или не быть открытым сторонником евангелического движения, он, по крайней мере, скорее всего, был с ним знаком, поскольку каталонская традиция религиозной гетеродоксии к тому времени насчитывала третий десяток лет. Если верить сочинениям Арнольда де Вилановы на слово, к 1314 году каталонские евангелисты действовали на Сицилии по меньшей мере десять лет, проповедуя в своих школах бедность, покаяние и реформы. Связь между спиритуалами и Вилановой существовала по крайней мере со времени суда над ним в Перудже.

Особый вопрос, стоявший перед комиссией во главе с Арнольдо, заключался в том, следует ли согласиться с суждением Климента в булле Exivi de paradiso, что если францисканский обет бедности, будучи обетом по определению, связывал человека только с теми обязательствами, которые конкретно и ясно указаны в францисканском правиле, то расплывчатые формулировки предписаний Франциска требовали, чтобы окончательная власть в определении смысла правила принадлежала церковным начальникам ордена — а значит, в конечном итоге, Святому Престолу. Однако комиссия поставила вопрос гораздо проще и стремилась определить, "являются ли монахи истинными католиками и верными учениками Иисуса Христа" и "истинными служителями Святого Евангелия". В свою защиту монахи представили копию францисканского правила и буллу Климента. Изучив их, комиссия пришла к выводу, что "эти монахи согласны с обоими документами и придерживаются их", и, что "в своей евангельской истине и чистоте братья живут праведно как ревностные последователи францисканского правила, и поэтому, по