Военная знать ранней Византии - Евгений Павлович Глушанин

Аналогичными были карьеры Бессы и Юстина, сына Германа, также длительное время воевавших на западных и восточных фронтах. Бесса после возвращения из Италии в 550 г. был магистром Армении (BG. IV. 9. 4), войдя тем самым в официальную военную верхушку империи.

Нужды завоевательной политики Юстиниана с неизбежностью потребовали увеличения количества командующих походными группировками в ранге высшего офицерства империи. Практика применения вакантных магистериев, обозначаемых Прокопием и Агафием термином “стратег”, становится фактически постоянной, особенно после 535 г., как на Западе, так и на Востоке. Однако серьезных изменений в правовом положений офицеров, долгое время исполнявших функций magistri vacantes тем не менее не произошло. Они так и продолжали оставаться вторым эшелоном и готовым резервом высшего военного руководства империи; частью военной элиты они автоматически, с приобретением вакантных магистериев, не становились. В источниках совершенно отчетливо прослеживается, что к элите военной организации относились только обладатели традиционных региональных и презентальных магистериев. Практически только им доверялась стратегия-автократия (т. е. какие-то “правила” cursus honorum все же еще сохранялись); ими принимались ответственные военные и политические решения; они отдавали приказы вакантным магистрам. Фактически известен лишь один случай, когда стратегом-автократором стал стратег, до этого ни разу не занимавший ни один из официальных магистериев. Речь идет о Юстине, сыне Германа, которого император в 557 г. назначил вместо смещенного Мартина стратегом-автократором в Лазике (Agath. IV. 21, 1). О том, что и в середине VI в, региональные магистры обладали высоким престижем в обществе, свидетельствует Агафий, сообщающий о восприятии современниками военных такого высокого ранга. Персидский полководец Нахогаран, обращаясь к Мартину, Магистру Востока и стратегу-автократору в Лазике, называет его: συ…των παρά Ρωμα’ιοις δυνατωτάτων (Agath. III. 19. 2).

После первой волны юстиниановых реформ 535–536 гг., изменивших административную инфраструктуру региональных магистериев, в течение десятилетия (во всяком случае, насколько можно судить по нарративным источникам, при отсутствии юридических) не произошло каких-то серьезных новшеств. Разделение восточного магистерия в 540 г. (Proc. ВР. II. 6. 1: “Незадолго до того император разделил надвое должность стратегиды Востока. То, что до реки Евфрат, было оставлено славе Велизария, который прежде обладал всей должностью, вверив то, что оттуда и вплоть до персидских границ Бузесу, которому он еще раньше приказывал исполнять полное командование над Востоком, пока Велизарий не вернулся на Восток из Италии”) было все-таки временным, произведенным в сложных условиях армянского восстания, последовавшего после гибели Ситты, и перед лицом крупномасштабного персидского вторжения. Юстиниан тогда экстренно вернул Велизария с рядом стратегов из Италии, отправив их срочно на восточный фронт и назначив Валериана магистром Армении (ВР, II. 14. 8). Но уже в 543 г. в результате отзыва Велизария и Бузеса в столицу восточный магистерий был вновь соединен и передан Мартину.

Армянский магистерий, переживавший упадок в краткий мирный период 532–539 гг. (или даже упраздненный в результате административных реформ?) в связи с практически не прекращающимися военными действиями в регионе, восстанавливается и находится в течение 540– 550-х гг. под постоянным контролем правительства. Но самостоятельность армянских магистров даже в военных вопросах постоянно лимитировалась сложной политической обстановкой. Юстиниан был вынужден до известной степени считаться с мнением правящих кругов Лазики и отсюда постоянно под их давлением соглашался на смену командования в магистерий. После смещения Бессы и 554 г. с поста магистра Армении (Agath. III. 2. 7), при том, что в Лазике все войска и их командование подчинялись стратегу-автократору, трудно с определенностью сказать, существовал ли далее армянский магистерий или император решил на какое-то время его вообще не восстанавливать. Можно лишь в качестве гипотезы принять следующее: Юстиниан преемником Бессы назначил Юстина, сына Германа, если в этой связи трактовать приведенную Агафием сложившуюся после смещения Бессы командную субординацию в Лазике, что среди военачальников первым был Мартин, вторым — Юстин, Бузес — третьим и т. д. (Agath. III. 2. 8). После же отстранения Мартина от командования и, соответственно, назначения Юстина стратегом-автократором в 557 г. в источниках исчезают всякие упоминания об армянском магистерии. Не исключено, что после окончания войны в Лазике его уже не восстанавливали. Возможно, это произошло потому, что вследствие перевода Юстина с какими-то подразделениями на Дунай (Agath. IV. 22. 7) в регионе остались лишь незначительные гарнизоны в крепостях. Агафий, например, говоря о дислокации имперских войск в конце 50-х гг. VI в., подчеркивает, что только немногие из них располагались на персидской границе (Agath. V. 13. 8). Вследствие отсутствия информации остается также неясным, кому в административно-военном отношении подчинялись остатки армянского магистерия.

В свое время Э. Штейн выдвинул тезис, что вслед за падением Иоанна Каппадокийского были упразднены все инспирированные им новые административные структуры, демонтированные с той же последовательностью, с какой они вводились в 535–536 гг.[388]. То есть, следуя логике этого положения, вновь в прежнем объеме должны были быть восстановлены в прежнем объеме все военные структуры и вновь жестко должны были быть разделены гражданская и военная сферы управления. Однако, на наш взгляд, материал источников позволяет говорить о прямо противоположном. Воссоздав в 547 г. понтийский диоцез, “начиная от этой соседней Вифинии и вплоть до самых Армении и Трапезунта и до персидских границ нашего государства” (Ed. Just. 8, сар. 2), Юстиниан вовсе не изъял у викария военные функции, что на деле означало бы возвращение к декларированному в начале эдикта прежнему (т. е. до начала реформ 535 г.) статусу викариата. Напротив, эдикт усиливает принцип соединения обеих властей у викария: “Пусть повинуется ему все войско (πασα στρατεία), имеющееся в тех местах, и пусть подчиняются назначенным им (командирам — Е. Г.) доместики и протикторы, схоларии и стратиоты” (Ibid. сар. 3. 3). Новому викарию, ответственному за охрану внутреннего порядка в целом диоцезе, было предоставлено также право суда над военными, как если бы последние судились дуксами и магистрами; в обязанность викария вменялось снабжение всех категорий войск диоцеза. Вмешательство всех высокопоставленных (как военных, так и гражданских) должностных лиц в его дела были запрещены (Ibid. сар. 3. 4). Новелла 542 г., из содержания которой обычно делают вывод об упразднении административных принципов, на которых держалась управленческая схема Иоанна Каппадокийского на Востоке, никакой информации о том, были ли изъяты военные функции у воссозданного комита Востока, все-таки не дает (Nov. Just. 145). И уж если идти по пути аналогий, предложенному Э. Штейном, говоря о новом возрождении викариатов, то сравнение с приведенными из Понтики сведениями с неизбежностью приводит к заключению, что комит Востока, как и викарий Понтики, совмещал на своей территории и гражданскую и военную власть. Учреждение в 553 г. во Фракии, Писидии, Лидии и Ликаонии полицейских должностей биоколитов (Nov. Just. 145), подчиненных префекту Востока (во всяком случае, такой вывод напрашивается из адреса новеллы),