Волга. Русское путешествие. Избранные главы - Гейр Поллен

В 1873 году торговый дом «П. А. Смирнова» впервые представил ассортимент своей продукции на всемирной выставке, проходившей в Вене, и был единогласно удостоен звания лучшего производителя и золотой медали.

Успех повторился в Филадельфии в 1876-м, в Париже в 1878-м, в Барселоне в 1888-м, в Париже в 1889-м и в Чикаго в 1893 году. На тот момент предприятие насчитывало полторы тысячи рабочих, трудившихся на пятнадцати заводах и складах, в четырех собственных типографиях, печатавших этикетки, на семи стекольных заводах, где изготовляли не только бутылки всевозможных размеров и форм, но также и стопки, фляжки и графины. Ежедневно двести конных повозок доставляли товар по всей Москве, а в провинции около семисот человек были заняты сбором ягод и трав. Последнюю золотую медаль торговый дом получил на Всемирной выставке в Стокгольме в августе 1897 года за «выдающееся качество очищенного спирта, водки, алкогольных настоек и ликеров». В экспозиции, оформленной в виде винного погреба, Пётр Смирнов представил почти весь богатейший ассортимент продукции своего торгового дома, плоды долгой трудовой жизни. Среди многочисленных посетителей, осмотревших экспозицию и отведавших напитки, были также король Швеции Оскар II, кронпринц Густав и принц Карл, после чего у высочайших гостей не осталось сомнений в том, что именно торговый дом «П. А. Смирнов» должен стать поставщиком шведско-норвежского королевского двора. Одиннадцатью годами ранее подобное доверие и почет оказал предприятию Российский императорский дом.

В том же 1897 году основатель компании Пётр Смирнов в последний раз поставил свою подпись на ее балансовом счете, составившем рекордные 19 713 955 рублей. Двадцать девятого ноября 1898 года он умер в Москве у себя дома, возле Чугунного моста. Еще и после этого торговый дом Смирнова был вновь удостоен золотой медали в 1906 году на Всемирной выставке в Милане, но ее благородный металл не мог уже скрыть, что Пётр, Николай и Владимир не унаследовали ни лидерских качеств, ни изобретательности отца. Именно этим троим из тринадцати детей от трех браков надлежало, в соответствии с последней волей главы семьи, совместно продолжать семейное дело, но с 1 января 1905 года Пётр числится единоличным владельцем предприятия. В 1910 году он неожиданно умирает, и дело (по крайней мере, на бумаге) переходит к вдове, которая вскоре выходит замуж за итальянского консула в Москве и уезжает за границу. В Москве остается ее и Петра Петровича сын Алексей, «блестящий, необычайно талантливый молодой человек», выпускник Сорбонны, владевший пятью языками, сочинявший музыку и рассказы для детей, но абсолютно лишенный предпринимательской жилки. Но и его в возрасте тридцати пяти лет унесла внезапная болезнь – грудная жабa. Судьба брата Петра, Николая, который какое-то время живет так расточительно, что попадает под опеку, – также тайна, покрытая мраком. Очевидно, он покинул этот мир в начале двадцатых годов, Владимир же пережил своих братьев и, после недолгого пребывания в Крыму и в Польше, обосновался на Западе. И в Ницце в 1933 году он познакомился с американским предпринимателем и продал ему торговую марку отца. Годом позже Владимир скончался и был похоронен в общей могиле на русском православном кладбище Ниццы. Американец же переиначил название компании на западный манер – «Smirnoff» – и стал клеить такие этикетки на бутылках своей водки, но оригинальный рецепт напитка он не использовал. История «Торгового дома П. А. Смирнов» заканчивается, как ненаписанная история русских Будденброков.

Покидая Музей истории русской водки, я купил бутылку «народной» – № 21, бутылку клюквенного ликера и шесть стопок. Магазин предлагает стопки двух размеров: двадцатипятиграммовые для дам и пятидесятиграммовые для мужчин. Русские всегда меряют водку в граммах. Я выбрал те, что для мужчин. В соседнем зале экскурсовод просвещал новую группу. «Но больше двух рюмок ни-ни» – последнее, что я услышал, ступая на тротуар.

Черные лебеди

Однажды Трифон, архиепископ Ростовский, объезжал святые места на севере своей обширной епархии, день клонился к вечеру. За семь-восемь верст до Ярославля стало так темно, что путникам пришлось остановиться и раскинуть палатки на высоком правом берегу, прямо напротив того места, где речка Толга впадает в Волгу. Около полуночи, когда все крепко спали, даже стражники, «вдруг Святитель воспрянул от сна и узрел яркий свет, освещавший всю окрестность». На другом берегу реки сиял огненный столп, а через Волгу к этому столпу простирался чудный мост. Онемев от страха и преисполнившись изумления, Святитель, широко открыв глаза, созерцал явленное ему видение. Он помолился и, вооружившись посохом, отправился по мосту на другой берег, «словно обрел под ногами землю твердую». Достигнув столпа, среди лучезарного света он узрел икону Божией Матери, висящую в воздухе над его головой. В слезах Святитель пал на колени пред чудным образом и всей душой предался молитве. А после вернулся в лагерь по тому же мосту. Скромность не позволила ему разбудить по-прежнему спавших путников и поведать об увиденном, поэтому он пожелал сохранить молчание.

На следующее утро служители недосчитались посоха, который накануне вечером оставили у изголовья постели архиерея, о чем немедленно ему доложили. Видимо, такова воля Божья – поделиться с другими тем чудом, которому он сам стал свидетелем, уразумел Трифон. Растрогавшись до слез, он рассказал о ночной молитве и повелел искать пропажу на другом берегу. Слуги переплыли Волгу и обнаружили в лесу икону Божией Матери. Теперь она не висела в воздухе, а стояла на земле между деревьев, подле нее лежал пропавший посох. В тот же день, 8 августа 1314 года, было решено воздвигнуть монастырский храм на месте том. Архиерей «нача своима рукама сещи лес и очищати место оное и готовити древа на церковь». Благая весть о явленной миру иконе быстро достигла Ярославля. И к месту обретения иконы стали стекаться толпы людей, чтобы пособить с рубкой леса. Они трудились весь день, и уже к вечеру перед ними стояла маленькая деревянная церковь. В память о благодатном явлении архиерей освятил ее во имя Введения Пресвятой Богородицы, в честь реки Толги нарек чудотворную икону «Толгской» и внес ее в церковь.

Таково «Сказание о чудесах от иконы Толгской Богоматери» или, выражаясь более светским языком, таков миф о происхождении Толгского монастыря. Позднее в русской православной традиции история с иконой приобретает форму аллегории, призванной обосновать процессы присоединения территорий, до конца XII века заселенных преимущественно финно-угорскими племенами, где инструментом колонизации верховьев Волги станут как раз-таки храмы. Икона Пресвятой Девы в таком контексте благословляет и одобряет приобретение земель. Тем самым растет авторитет церкви. Ведь