Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

в самом широком смысле определяет, увидим ли мы на одной и той же почве, в одном и том же климате римских граждан, или итальянских священников, или буффонов»[775]. Таково было общее убеждение в эпоху Просвещения. «Отцы-основатели» США уделяли много внимания развитию образования, надеясь создать такую систему, при которой знания были бы доступны всем свободным гражданам. Так, Т. Джефферсон предложил в своем штате Виргиния проект, основанный на следующих принципах:

Базовое образование должно быть доступно для всех.

Образование должно финансироваться за счет налогов.

Образование должно быть свободным от религиозного диктата.

Одаренные люди должны иметь возможность получать образование самого высокого уровня за государственный счет.

P. 1.

Предполагалось создание сети общедоступных начальных школ; колледжей, дающих знания «для достижения обычных жизненных целей»; и третьей ступени образования для углубленного изучения наук[776].

О необходимости широкого распространения образования задумывались и до Джефферсона. Протестанты считали, что каждый верующий должен быть в состоянии читать Священное писание. Власти колониальной Новой Англии взялись за дело всерьез. Родителей обязывали дать детям хотя бы элементарные навыки чтения, и действительно, уровень грамотности в этом регионе был невероятно высок для XVIII в.

Дома самые маленькие дети заучивали буквы по так называемой «роговой книжке» (hornbook) – тонкой деревянной доске с ручкой. К доске крепился листок бумаги с алфавитом, написанным строчными и заглавными буквами, и молитвой Господней. Для защиты от липких детских пальчиков бумагу покрывали полупрозрачным листом прессованного и отполированного коровьего рога. В продаже были роговые книжечки простые и позолоченные[777].

Если родители к шести годам не обучили ребенка хотя бы азбуке, бостонские надзиратели за бедными могли передать маленького невежду в чужую семью «для достойного и христианского образования»[778].

Дж. Адамс восхвалял политику Массачусетса: «Просвещение всех слоев народа было превращено в предмет заботы общества. Думаю, что ничего похожего не было известно ни у какого другого народа, древнего или современного». Он с гордостью добавлял: «Уроженец Америки, не умеющий читать и писать, – такая же редкость… как комета или землетрясение»[779].

После революции новоанглийские штаты продолжали ту же политику. Массачусетский образовательный акт 1789 г. устанавливал различные уровни образования в штате. Городок с населением в 50 семей должен был содержать начальную школу, функционирующую хотя бы шесть месяцев в году. Там следовало обучать английскому языку, математике, орфографии и достойному поведению. Городку в 100 семей полагалась круглогодичная школа. При населении в 200 семей требовалась грамматическая школа (grammar school), где к программе добавлялись латынь и греческий. Поступая в грамматическую школу, ученик должен был получить некоторую предварительную подготовку в виде умения читать и писать на родном языке. Наймом учителей занимался городской школьный комитет; он же контролировал качество преподавания[780].

Школьное образование в колониальной Новой Англии начиналось с самого раннего возраста. Массачусетский судья Сэмюэль Сьюолл в 1691 г. рассказывал в своем дневнике, как впервые отправил своего сына Джозефа в школу. Мальчика сопровождала его кузина Джейн, которая несла его роговую книжечку. Джозефу в то время не было еще и трех лет[781]. Обычно же дети ходили в школу с пятилетнего возраста. Мальчики обычно ходили в школу зимой, когда было меньше работы на ферме. Младшие дети и девочки учились летом.

Начальные школы в Новой Англии создавались по инициативе городских властей. Так, в 1644 г. город Сэйлем распорядился, «чтобы на следующий день проповеди… те, у кого есть дети, которых нужно оставить в школе, должны указать свои имена и то, что они будут давать [школе] в течение целого года; а также, что если у какого-либо бедняка есть дети или ребенок, которого нужно поместить в школу, и [родители] не в состоянии оплатить их обучение, то город оплатит его»[782].

Для финансирования школы могли выделить поле или луг; учителю шли доходы от сдачи этого участка в аренду. Но такое стабильное финансирование было не всегда. Обычно труд учителя оплачивали родители учеников. Плата вносилась не только деньгами. О школе в Сэйлеме рассказывали, что один из учеников всегда сидел у окна. Его обязанностью было окликать прохожих и пытаться продать им запасы кукурузы, овощей и прочего, чем горожане платили за обучение своих детей. Родители также должны были тратиться на дрова для школьного камина. В 1736 г. Западный Хартфорд (Коннектикут) приказал «не подпускать к огню» тех детей, чьи родители не прислали дров[783].

Как правило, учителями были мужчины, но в Новой Англии существовали также многочисленные «дамские школы», где учительствовали женщины. Младшие ученики заучивали буквы, старшие штурмовали букварь, а школьная дама слушала, не отрываясь от своего вязания, и вознаграждала прилежных имбирным печеньем собственного изготовления. О такой даме рассказывается в анналах городка Нортфилд (Массачусетс). Она вела классы по двадцать две недели, в теплое время года. Одновременно она присматривала за собственными четырьмя детьми и шила рубашки, которые потом продавала индейцам по восемь пенсов за штуку[784]. Зарплата женщин-учительниц, преподававших в дамских школах, была мизерной. Город Вобурн (Массачусетс) поставил грустный рекорд. В 1641 г. весьма уважаемая вдова, некая миссис Уокер, создала школу в комнате собственного дома. Город согласился заплатить ей за первый год десять шиллингов; но после вычета семи шиллингов на налоги и различных небольших сумм, потраченных на нужды школы, вышло, что она получила за свою педагогическую работу один шиллинг и три пенса[785].

«Легенда о Сонной лощине» (1820) Вашингтона Ирвинга дает хорошее представление о том, как выглядели школьные здания в колониальной Америке: «Его школа представляла собою низкое, сложенное из бревен здание, состоявшее из единственной большой горницы; окна ее были частью застеклены, частью заклеены листами старых тетрадей. В часы, когда не было занятий, школа охранялась при помощи прикрученного к дверной ручке ивового прута и подпирающих оконные ставни кольев»[786]. Обычно учитель сидел посередине комнаты, а между бревнами вдоль стен, на высоте трех-четырех футов от земли, были воткнуты колышки. На колышки укладывались доски; за этими грубыми партами сидели старшие ученики спиной к учителю. Младшие школьники размещались на скамьях из бревен. В некоторых бедных городках не было и таких помещений, уроки шли в молельных домах.

Занятия начинались с восьми утра и продолжались до одиннадцати. Затем следовала двухчасовая перемена. Уроки возобновлялись в час дня и заканчивались в четыре.

Для школы обычно закупали самую дешевую и грубую бумагу, а в самых бедных и неосвоенных районах использовали бересту. Каждая семья делала чернила самостоятельно. Нужно было развести готовый чернильный порошок. Для сельских жителей он был дорог или недоступен,