Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

Современный вид. Один из немногих сохранившихся домов, служивших для отдыха в перерыве между богослужениями

Виргинское воскресенье было скорее веселым. Воскресная служба служила не только духовным нуждам прихожан. Это был отличный повод собраться вместе, людей посмотреть и себя показать. В церковь каждый являлся в своем лучшем костюме. Дамы надевали особые высокие шляпки. В церкви проходили оглашения будущих браков, вывешивались приказы о проведении выборов, зачитывались наиболее актуальные законы. Новоанглиец Филипп Фитиан был несколько шокирован легкомыслием южан: «Время по воскресеньям делится трояко: перед службой отправляют и получают деловые письма, читают рекламные объявления, советуются о ценах на табак, зерно и т.д. Еще углубляются в выяснение происхождения, возраста или качеств любимых лошадей; 2. В церкви на службе молитвы читаются на скорую руку, проповедь редко длится меньше двадцати минут и никогда не превышает их, но всегда состоит из здравой морали или глубоко изученной метафизики; 3. После службы более трех четвертей часа тратится на прогулку вокруг церкви среди толпы, за это время несколько разных джентльменов пригласят вас к себе на ужин»[712]. Для темнокожих виргинцев воскресенье было единственной возможностью отдохнуть от нескончаемого труда на табачной плантации. Английский путешественник Николас Крессвелл так описывал их воскресные привычки: «Они обычно собираются вместе и забавляются танцами под банджо… Их пляски неистовы, но при этом неправильны и гротескны. Я не способен это описать. Все они кажутся крайне счастливыми в этих развлечениях, словно забывают свое жалкое положение или не чувствуют его»[713].

Южнокаролинское воскресенье проходило в атмосфере повышенной бдительности: в этот день рабы в известной мере ускользали от постоянного контроля. Именно в воскресенье началось крупное восстание рабов (восстание Стоно) в 1739 г. Поэтому закон обязывал белых южнокаролинцев оправляться в церковь, прихватив с собой «ружье или пару седельных пистолетов, в добром порядке и готовых к употреблению, по меньшей мере с шестью зарядами пороха и пулями». Нарушителей, являвшихся в церковь безоружными, ждал штраф в 20 шиллингов[714]. Теоретически акт принимался на три месяца, но и годы спустя «South Carolina Gazette» клеймила тех ленивых джентльменов, которые сгружали весь свой арсенал рабам, чтобы те берегли оружие во время службы[715].

Религия афроамериканцев

В Британской Америке не было ничего подобного афроамериканским культам Бразилии и Карибских островов. На самом деле, африканцы в английских колониях быстро теряли свою религиозную идентичность. Это было отчасти результатом сознательной политики рабовладельцев. Опасаясь тайного сговора, они запрещали рабам общаться на африканских языках. Во время уже упоминавшегося восстания Стоно повстанцы созывали к себе рабов при помощи африканских барабанов[716]. После этого легислатура Южной Каролины запретила рабам употребление «барабанов, рогов или иных громких инструментов, которые могут созвать их вместе или подать знак об их злобных замыслах»[717].

Утрата африканских традиций происходила и естественным образом. По некоторым данным, среди рабов в Северной Америке встречались даже уроженцы Австралии и Новой Гвинеи[718]. Большинство попадало в США с западного побережья Африки, прежде всего с территории современных Анголы, Республики Конго и Демократической республики Конго, в меньшей степени – с территории современных Нигерии, Камеруна, Того, Бенина. По выражению историка А. Куликоффа, единственным общим опытом для них было рабство[719]. В этих условиях происходила «детрайбализация» – африканские традиции оказывались утраченными. Какие-то из них, впрочем, могли сохраняться в скрытом виде. Историки говорят о «невидимом институте» – народной религии темнокожих американцев[720].

Некоторые современные исследователи склоняются к мнению, что белые наблюдатели могли неправильно интерпретировать поведение афроамериканцев. Например, «неистовые и гротескные» танцы, описанные в дневнике Николаса Крессвелла, возможно, были не простым развлечением в воскресный день, а церемониями имянаречения, утверждением общности с предками и т.п.[721]

Дети рабов, как правило, были крещены. Однако зачастую на этом их христианизация и заканчивалась. Мэрилендский проповедник в середине XVIII в. уверял, что рабы «живут в столь глубоком неведении о том, что такое христианство на самом деле, как если бы они оставались в тех варварских языческих странах, откуда они и их родители были привезены»[722]. Такую поверхностную христианизацию пережила Хлоя Спирс, рабыня в Массачусетсе. Ее, правда, посылали на церковную службу в воскресенье. Но место, отведенное ей и ее товарищам по рабству, было на галерке, далеко от глаз прихожан. Хлоя признавалась, что, поскольку они не понимали проповеди, то и не проявляли к ней интереса и проводили время в играх, ели орехи и т.д.[723] Приобщение к чуждой и непонятной рабам религии не давало им никаких мирских преимуществ. Крещение не означало автоматического освобождения; это особо оговаривалось колониальным законодательством. В брачном контракте, заключенном в Массачусетсе в 1710 г., уточнялось: «И оба вы должны помнить, что, как и прежде, остаетесь полной собственностью своего господина»[724].

Отдельные деноминации, как, например, квакеры, рано проявили себя противниками рабовладения[725]. Но, увы, они не практиковали то, что проповедовали. В 1688 г. квакеры Джермантауна (Пенсильвания) подали петицию за отмену рабства. Это был первый американский документ, требовавший равных прав для всех, независимо от цвета кожи. Практических последствий она не имела. Квакеры официально осуждали рабовладение, но рабство в Пенсильвании сохранялось. Его постепенная отмена началась лишь во время Американской революции.

Великое пробуждение перевернуло духовную жизнь огромного числа афроамериканцев. Духовные лидеры ривайвелистов при этом не были аболиционистами. Дж. Уайтфилд возмущался: «Своих собак вы ласкаете за своими столами; но ваши рабы, которых часто зовете собаками или животными, таких привилегий не имеют: им редко разрешается подбирать крошки, которые падают со столов их хозяев. Напротив, я слышал от очевидцев, что некоторых рабов по малейшему поводу резали ножами и вонзали вилки в их плоть»[726]. Он клеймил жестоких рабовладельцев, как чудовищ, и настаивал на гуманном обращении с рабами. Он также считал необходимым, чтобы рабы приобщались к христианству. Но в то же время Уайтфилд выступал за легализацию рабства в Джорджии[727].

Проповедники баптистской и методистской деноминаций обращали в свою веру как белых, так и чернокожих, свободных и рабов. Белые начали поощрять появление афроамериканцев в своих церквях, серьезно относясь к их религиозному опыту, а также допуская их к активным ролям в собраниях в качестве наставников, дьяконов и даже проповедников, хотя последнее было редкостью. В 1737 г. первый афроамериканец, Джордж Лиль, стал баптистским проповедником. Он проповедовал в рабских сообществах на реке Саванна в Джорджии. Во время Войны за независимость он получил свободу по завещанию своего хозяина, но предпочел с помощью англичан