Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

Перед Войной за независимость на Юге начали появляться черные баптистские церкви. Первая черная баптистская церковь в Питерсберге (Виргиния) была основана в 1774 г. Между 1773 и 1775 гг. появилась черная баптистская церковь в Джорджии. Белым господам такая самостоятельность рабов не нравилась, и они старались помешать богослужениям. В письме некого джорджианца в 1790 г. рассказывалось: «Белые становились все более и более неумолимыми; многие из [черных проповедников] предстали перед магистратами – их сажали в тюрьму и били плетьми»[728]. Репрессии не останавливали; волна христианизации рабов была слишком мощной.

Опыт афроамериканцев во время Великого пробуждения был аналогичен опыту белых. Рабыня из Ипсуича (Массачусетс) по имени Флора рассказывала типичную историю обращения: ей явился устрашающий образ Господа, который мог сбросить ее «ниже дьяволов». Девушку пронзило острое сознание своей греховности. Она описывала пережитое измененной фразой из Книги пророка Иеремии: «О, кто даст голове моей воду и глазам моим – источник слез, чтобы оплакать мои грехи!» Но дальше видение из устрашающего стало утешительным. Флора увидела, как Господь пришел ей на помощь[729].

Мирская жизнь рабов тоже становилась чуть легче после присоединения к баптистской общине. В таких общинах чернокожие имели право выдвигать обвинения против белых. Хотя это право было, конечно, ограниченным, и белым верили охотнее, чем черным, все равно баптистские церкви были единственным местом в колониальной Виргинии, где жалобы рабов могли принять всерьез. Иногда белых хозяев наказывали за жестокое обращение со своими рабами. Так произошло в 1772 г. в баптистской церкви Мехеррин в графстве Луненберг (Виргиния). Ее прихожанин Чарльз Кук был исключен из общины и допущен туда вновь лишь после того, как «покаялся в грехе незаконного обожжения одного из своих негров»[730].

Под влиянием Великого пробуждения возникало смешение африканских обычаев и недавней христианизации. Так, раскопки на плантации Картерс-Гроув в Виргинии показали, что захоронения рабов представляли собой смесь христианских и языческих традиций. Тела хоронили в деревянных гробах, характерных и для белой Америки, но при этом, по африканскому обычаю, в могилы клали бусы или табак и трубку[731]. Со временем сформировались характерно афроамериканские формы христианской службы, включающие антифонное пение (в форме вопросов и ответов), ритмическое хлопанье в ладоши, притопывание. Еще в XIX в. наблюдатели фиксировали экстатический характер афроамериканской религиозности. Такую картину рисовал Фредерик Ло Олмстед: «Проповедник заканчивал свою проповедь и трезво и спокойно давал несколько разумных и уместных советов, а прихожане были внимательны и сравнительно тихи, когда маленькая пожилая женщина, совершенно черная, сидевшая среди других на галерее, внезапно поднялась и начала танцевать и хлопать в ладоши; сначала она двигалась медленно и размеренно, а затем все быстрее, в то же время вскрикивая “ха! ха!” Женщины вокруг нее тоже встали и пытались удержать ее, так как она рисковала упасть с галереи»[732].

Политика на церковной кафедре

Филипп Фитиан удивлялся переменам в Виргинии накануне Войны за независимость: «Мне сказали (сам я еще не был в церкви после возвращения), что все проповеди написаны в судебном стиле и на политические темы»[733]. Бурлила не только Виргиния, и священники не могли оставаться в стороне от происходящего в Америке. Проповеди революционной эпохи были наполнены политическим содержанием. В Новой Англии кафедра проповедника стала трибуной для распространения идей независимости. Священники-конгрегационалисты читали патриотические проповеди по воскресеньям и во время сборов ополчения. Многие отправились на войну в качестве капелланов, а некоторые даже брались за оружие. Британцы прозвали их «Черным полком». Во время Американской революции большинство конгрегационалистских пасторов встали на сторону патриотов. Во многом это произошло потому, что священники разделяли убеждения своих прихожан. Они также опасались, что британцы назначат англиканских епископов для американских колоний и таким образом установят англиканскую церковь в качестве государственной не только на Юге, но и в Новой Англии.

Достойным представителем «Черного полка» был Джеймс Колдуэлл (1734–1781), пресвитерианский священник и военный капеллан из Элизабеттауна (Нью-Джерси). В битве при Спрингфилде (Нью-Джерси) 23 июня 1780 г. в его роте закончились пыжи. Колдуэлл бросился в ближайшую пресвитерианскую церковь, собрал столько сборников гимнов Уоттса, сколько смог унести, и раздал их солдатам, крича: «Забейте в них Уоттса, парни!» Англичане страшно отомстили «воинственному священнику». Они сожгли его церковь, разрушили его дом и застрелили жену. Через некоторое время он сам погиб при неясных обстоятельствах, оставив сиротами девятерых детей[734].

Англиканская церковь оказалась в чрезвычайно трудном положении. Ее официальный символ веры – Тридцать девять статей – был совершенно ясен: «Королевское величество имеет верховную власть в английском государстве и в других своих областях, ему принадлежит верховное управление всеми сословиями этого государства, как церковными, так и гражданскими»[735]. С признанием независимости США это положение было невозможно совместить. Англиканские священники Севера и Юга заняли разную позицию.

Считается, что в Новой Англии, Нью-Йорке и Нью-Джерси лоялистами были 80% англиканских священников. На Юге – менее 27%[736]. Правда и то, что южные священники не так сильно зависели от финансирования из метрополии. На Севере, где господствовали конгрегационалисты, англикане получали деньги в основном не от прихожан, а от Общества распространения Евангелия, которое после провозглашения независимости перестало спонсировать духовных братьев в мятежной Америке. Так или иначе, патриоты рассматривали англиканскую церковь как синоним «тори» и «красного мундира»[737]. С другой стороны, около трех четвертей подписавших Декларацию независимости были англиканами, включая Томаса Джефферсона, Уильяма Пака и Джорджа Уайта, не говоря уже о главнокомандующем Джордже Вашингтоне.

Среди англиканского духовенства тоже встречались патриоты, такие как преподобный Джон Мюленберг из Виргинии. Однажды воскресным утром он читал проповедь на текст из Экклезиаста: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом»[738]. Внезапно он сбросил церковное облачение, под которым оказался военный мундир. Он заявил прихожанам, что отправляется воевать с англичанами, и призвал следовать его примеру[739]. Со временем он дослужился до бригадного генерала и всем сомневающимся в том, подобает ли военная карьера священнослужителю, отвечал: «Я священник, это правда, но я такой же член общества, как и самый бедный мирянин, и свобода так же дорога мне, как и любому другому человеку. Стану ли я спокойно сидеть дома, когда льется лучшая кровь нашего континента?»[740] Но были среди англиканского духовенства не менее убежденные лоялисты. Преподобный Джонатан Баучер в Мэриленде читал проповеди о греховности мятежа, для пущего эффекта взяв с собой на кафедру