Зоя Космодемьянская. Правда против лжи - Виктор Стефанович Кожемяко

из-под огня. Причем съемка поглощала журналиста настолько, что он не замечал свиста пуль вокруг себя. Однажды, когда он выбежал на опушку леса, немцы открыли огонь, а Сергей, встав на колено, продолжал щелкать затвором «лейки». К счастью, обошлось: пуля только оцарапала ему висок.

* * *

Он ценил художественную выразительность снимка и всегда стремился к предельной выразительности. Однако не поступаясь достоверностью. «Фотография – это документ, – говорил Сергей Николаевич. – И если я заставлю людей позировать мне, играть ради снимка, то займусь не чем иным, как подделкой документов».

Снимая в осажденной Москве – на сооружении баррикад в городе и противотанковых рвов на окраинах, в подразделениях войск противовоздушной обороны и частях народного ополчения, на призывных пунктах и у метростроевцев, он старался делать свое дело незаметно, не отвлекая людей от напряженной работы. Из-за этого бывали даже неприятности: фотографа принимали за шпиона и приводили в милицию. Зато фотографии получались правдивые и убедительные – такие, не поверить которым было невозможно.

Итог колоссальной его работы во время Московской битвы подвели участие в выставке «Москва военная», которая состоялась весной 1942 года, и издание альбома «Москва. Ноябрь 1941», куда были включены лучшие его фотографии, сделанные в дни обороны столицы. Но он, едва перенеся тяжелую болезнь, опять стремится в пекло, на фронт, на передовую. Никто и ничто не может его удержать! Вот он уже на Брянском фронте, вот снимает на берегах Дона, под Воронежем. Настойчиво добивается командировки в блокадный Ленинград.

И в конце 1942 года все же добился: редакция поручила ему вместе с поэтом Н. С. Тихоновым подготовить журнал-альбом «Ленинград в борьбе». За три недели командировки Сергей Струнников создал такую мощную по силе воздействия серию снимков, что они стали своего рода памятником городу несгибаемой стойкости, впечатляющим свидетельством «будничного» героизма ленинградцев, которые перенесли невозможное, но не сдались.

Он и сам решил тогда работать под девизом: «То, что считается трудным, нельзя назвать невозможным». Он и сам преодолевал все, ни перед чем не сдаваясь и не опуская руки. Хорошо потом написал об этом Николай Тихонов:

«Снимать Ленинград в декабре – это своего рода подвиг. У нас такие короткие дни в это время года, что мы плаваем как рыбы в сумрачной воде. Туманы и ранняя темнота – это такие враги, которые не хуже немецкого обстрела для фотографа.

Кроме того, если фотограф ограничен временем своего пребывания в городе, то он многое не увидит, так как, добравшись без транспорта, на своих ногах до далекого объекта съемки, он может только убедиться, что может только идти обратно – снимать уже темно. А дней у него считанное количество.

Пробираться по городу из конца в конец затруднительно. Трамваи капризны, как невские русалки, и так же редки, как последние. Фотограф, лишенный отдыха и сна, в отчаянии. Как быть со съемками? И вот постепенно он составляет точный план и пускается, несмотря на все препоны природы и казусы пространства, смело выполнять его.

И он снимает с упорством одержимого. Правда, тут город сам начинает идти навстречу. Таких драматических и человеческих контрастов мало где отыщется, как в Ленинграде. 500 дней в бою находится Ленинград, и он не прекращает той огромной работы и жизни, что свойственна такому гиганту-городу. Все это заснял Сергей Николаевич Струнников, и вы по его снимкам увидите Ленинград в декабре таким, каким он действительно был. Это победа мастера!»

Обстоятельства, видимо, сложились так, что в 1943 году альбом издан не был, а в «Правде» и других изданиях появилась тогда лишь часть снимков. Поэтому следует еще раз выразить благодарность архивистам Москвы и особенно Людмиле Ивановне Смирновой, которые, обнаружив подготовленный автором материал, издали его в 2005 году под названием «Репортаж из блокадного Ленинграда. Фотографии фронтового корреспондента Сергея Струнникова».

Замечательным дополнением к пронзительным снимкам стали записи из дневников фотожурналиста, сделанные им во время командировки в блокадный Ленинград и опубликованные впервые в газете «Правдист» в начале 1943 года.

* * *

Что было с ним дальше? Опять война. Поразительно, как успел он за отведенное ему время побывать во стольких местах и в труднейших условиях столько сделать! Западный, Брянский, Ленинградский, Волховский, Северо-Западный, Первый Прибалтийский фронты, Сталинград, Тула, Калинин, Смоленск, Харьков, Одесса, Крым, Севастополь… Да полностью всю географию его полетов и поездок я не берусь воспроизвести. А о том, как это бывало, пусть скажет страничка из его крымского дневника, относящаяся к весне 1944 года:

«В двух километрах от противника. Целый день над нами летают “мессеры”. Работают артиллерия, минометы. Снимаю все, что может отразить войну в Крыму. Бойцы, роющие окопы, говорят, чтобы я немедленно пригнулся, иначе подобьет вражеский снайпер. Пригибаюсь, иду дальше, ползу, приподымаюсь, в вечерней дымке вижу море, бухту Севастополя. Идет пулеметная стрельба…

Вечером наша тройка (Л. С. Соболев, И. И. Золин и я) заходим к дежурному. Неожиданно он нам сообщает, что Калашников убит… Не могу себе представить: ведь только вчера утром мы все брели вместе и ночевали в одной комнате. Только вчера утром я снимал его. Оказалось, это было в последний раз…

…Никто не гарантирует, будем мы завтра живы или нет. Мы находимся в самом огне борьбы за Севастополь. Под этим городом почти уже накануне самой победы погиб наш верный товарищ большевик Миша Калашников, самый отзывчивый из среды репортеров, которых я знаю. Он честно отдавал все свои силы газете».

Так написал Сергей Николаевич о своем товарище по «Правде». Но ведь так же можно сказать и о нем самом. Коллеги из газеты «Щит и меч», нашедшие много лет спустя в архиве его наградные листы и проделавшие после этого свою исследовательскую работу, пришли к выводу: «Это был скромный, талантливый, увлеченный человек, фантастически преданный своей профессии и отличавшийся феноменальной работоспособностью».

Согласен с ними. Даже семьи своей Сергей Струнников не создал, поскольку любимое дело захватило его целиком – всю душу и всю жизнь. Но было это дело не для себя, а для людей. Помните, как он однажды выразился в письме своему другу Петру Лидову? «Для потомков, для истории…»

Именно такой работой оказалась и его «Таня». Тот снимок, сделанный в январе 1942 года в Петрищеве, Сергей Николаевич назвал так же, как Лидов свой очерк. Вместе они – очерк и фото – вошли в историю и останутся в ней навсегда.

«На фотографии погибшая девушка выглядит так, как будто смерть не тронула ее красивого лица, словно только сейчас произнесла она последние смелые и гневные слова, – пишет Людмила Ивановна Смирнова в своей статье о С. Н. Струнникове. – Образ