Украина против Донбасса. Война идентичностей - Евгений Вадимович Рябинин

– Да, картина была ужасной, но больше всего меня впечатлила праздничная атмосфера, и хотя громыхало, работала наша авиация, но все это было в таком праздничном антураже, что мы пытались не замечать того, что творилось вокруг, это был настоящий праздник. Особое впечатление на меня произвел театр, который был взорван изнутри украинскими боевиками, там погибли взрослые люди, дети. Он тогда еще не был огорожен ремонтно-строительными заграждениями, техникой. А рядом стоит храм, он, конечно, посечен осколками, но он абсолютно целый и невредимый, в то время как водонапорная башня пострадала. Еще что меня поразило – в частном секторе на заборах люди пишут: «Здесь живут люди», и сейчас это гораздо сильнее воспринимается, нежели в первый мой визит, поскольку, повторюсь, была праздничная атмосфера, и она все нивелировала, ведь ты понимаешь, что люди ведь находились там во время боевых действий, как это сейчас происходит в Авдеевке, Бахмуте. Думаешь, что там никого нет, а оказывается, там живут люди, которых никуда не выпускали, поскольку их использовали как живой щит. Мы это все видели в Лисичанске, Северодонецке и уже были готовы к таким ситуациям. Мы заходили в эти дома, искали людей, и в одном из них, в двенадцатиэтажке мы нашли мужчину, который один жил во всем доме, он не хотел уходить оттуда принципиально; мы сварили ему печку на зиму, по принципу буржуйки. Когда мы вошли в его квартиру, увидели, что все было такое закопченное от угарного газа, и мы забеспокоились, поскольку он сам что-то мастерил, видимо, неверно приварил какое-то колено печи и весь процесс работы печки был неправильным. Я у него спросил: «Как вы в этом существуете?», он ответил, что уже привык. Ситуация усугубилась осенью, потому что начинался учебный год и была масса просьб, чтобы детей куда-то вывезти; также остро стоял вопрос, как будут люди зимовать, потому что окон не было и нужно было много пленки, чтобы как-то закрыть окна. Был вопрос, как топить и чем, потому что лес вокруг был просто сожжен. Люди находились, конечно, в большой беде.

– Вы общаетесь с людьми Донбасса с 2021 г. и можете ли Вы сказать, что они отличаются от людей, так сказать, большой России?

– Конечно, я всегда так говорил. У нас было такое мнение на Дальнем Востоке, что там начинается Россия, поскольку это Восток, там восходит солнце. И я сказал своим друзьям как-то в одном из разговоров – Россия начинается здесь, на Донбассе. Хотя тоже встречал разных людей, некоторые общались со мной с опаской, где-то со скрытой враждой, но таких случаев было немного. В первое время люди с опаской на тебя смотрят: как-то мы привезли гуманитарную помощь, медикаменты, средства гигиены, игрушки, а дети вылезают из подвалов, напуганные, видят, что ты в камуфляже и не знают, чего от тебя ждать. И тут же видишь во дворах могилы, такой палисадник у дома; если кто-то из соседей погибал, их хоронили прямо в этом палисаднике под окнами многоэтажного дома. Здесь же ряды гаражей, побитые. Я спросил у детей: «Почему гаражи раскурочены, побитые?», они отвечают, что «дяди ВСУшники попросили воды, а у нас не было, тогда они подогнали танк и расстреляли все в упор». Больница тоже была в ужасном состоянии, плиты, которые весят две-три тонны, висели на арматуре, бойцы подпорки сделали, опасно ведь было ходить, больница ведь действующая, плиты могли и упасть на кого-то. То есть столько ужасных вещей, и ты постоянно думаешь, как же людям зиму пережить.

– Вам пришлось пережить какую-то нестандартную ситуацию?

– Когда мы были в Северодонецке, он был освобождён нашими войсками, через реку был город Лисичанск, там стояли ВСУ. И вот однажды они как-то переплыли реку, вошли в Северодонецк, и начался бой. Мы находились в располаге и никого не выпускали, пока шел бой, шла зачистка. Таких случаев много было. В Бахмут не пускали, но мы побывали в Песках, но когда ехали, наша машина напоролась на мину «лепесток», и колесо в клочья разорвало. И таких ситуаций, не то чтобы рядовых, но уже не вызывающих какую-то обеспокоенность. Когда были в Каховке, там стоял наш батальон «Алания», и когда мы возвращались ночью, в наш район прилетело два «Хаймерса», это было, конечно, сильным эмоциональным воздействием.

– По Вашему мнению, почему нацизму удалось возродиться именно на Украине?

– Пропаганда, она очень сильно переформатировала молодежь; если говорить о людях постарше, там были другие причины, в основном финансовые, например, предлагают деньги. За это ты должен в определенное место подбросить сим-карту, как маячок, и по ней они наводят и смотрят, куда надо бить. У моего знакомого в Донецке на предприятие пришли две женщины и мужчина, якобы работать, потом через три дня исчезли, ну и потом по его предприятию было семь прилётов «Хаймерсов», поскольку те люди оставили симки как способ для наведения. Проблема в пропаганде, очень сильно она работала, на хорошую почву, так сказать, были брошены семена нацизма. У нас, в России ситуация, например, те, кто уехал из России, нас называют фашистами; многие, кто остался в России, тоже были подвержены этой пропаганде, и это даже не 90-е годы, намного раньше. Можно говорить, что это пошло из Западной Украины. Возможно, но в целом западная пропаганда работала на все бывшие республики СССР, и это не только Украина. Я родился в Караганде, и я записал приветственное обращение к своим друзьям, землякам. Меня начали называть военным преступником, поскольку я поддерживаю СВО, и угрожали, что меня арестуют и передадут украинским властям как военного преступника. Такие комментарии можно увидеть и услышать во многих странах бывшего Союза, а раньше ведь воевала вся страна. И вот вопрос – откуда это пошло?

– Российское общество оно тоже неоднородное?

– Вот я как раз об этом и говорю. Общество, которое здесь в нашей стране, не то, которое уехало, это Вы еще очень дипломатично говорите, что оно неоднородное. Вопрос заключается в том, где та точка отсчета, когда началось это переформатирование? Это хрущевская оттепель, или горбачевская перестройка, или это ельцинское безумие? Когда это произошло и сколько этому поколению лет, чтобы мы могли говорить, что он или она живет в этом уже достаточно давно.

– Сегодня очень популярно такое понятие, как культура отмены. В Европе невозможно проводить спектакли, выставки российских деятелей искусства. Европа, по моему мнению, теряет очень много. А что теряем мы от той «Берлинской стены», которая возводится Западом?

– Вы правильно обозначили, что это вторая Берлинская