Плохие парни оставляют раны - Айнави

раньше я не оставалась с Лёшей наедине: рядом всегда была либо Света, либо подросшая Полинка. Неловко. И так странно видеть его расслабленным и улыбающимся, таким я его и не помню почти. Таким он был ещё до переезда.

Я лежу на шезлонге, спрятавшись в тени пальм. Хотела почитать, но… мне даже пальцами лень шевелить, чтобы перелистнуть страницы книги. Три дня всего прошло, а кажется, будто вечность. Я постепенно расслабляюсь. Это и правда Рай: и все тревожные мысли, вся неловкость, всё растворяется под лучами ласкового солнца и под шум океана.

— Вода, как парное молоко, — жмуря глаза от удовольствия, искупавшийся Лёша устраивается поудобнее на соседнем шезлонге, закидывая руки за голову. — Права всё - таки была Полина, когда говорила, что нам нужно отдохнуть. На новогодние праздники повторим? — и смотрит на меня с лукавой улыбкой.

Я мычу что - то невразумительное в ответ: лень, лень даже языком ворочать. Лёша молчит некоторое время, потом вздыхает как - то странно. Поворачиваюсь к нему, смотрю вопросительно.

— Зря ты ему адрес дала, — наконец произносит он. Я лишь мысленно усмехаюсь про себя: он ещё долго продержался, я думала эту тему поднимет раньше. Алексей же продолжает: — Надеюсь, он к ней всё же не рванул. Надо будет позвонить ей…

— Надеюсь, он к ней рванул, — перебиваю его. Лёша одаривает меня хмурым взглядом, а я поясняю: — Поля его любит. Да что я тебе говорю, ты и сам уже всё понял, — произношу, как можно мягче, видя каким напряжённым становится его лицо. — И Никита её любит.

— Ты так уверена в этом? По -моему, он ей голову морочит, — продолжает спорить Алексей. — Ты же видела её перед отъездом: похудевшая, осунувшаяся. Что у них там творится?

— Уверена, — киваю я. — Просто молодые ещё, глупые. Но влюблённые друг в друга по уши, это точно. Разберутся. Может, поругаются пару раз в процессе, но это лучше, чем если она потом всю жизнь будет жалеть о несбывшемся, — прикусываю губу, понимая, что уже говорю совсем не о Полине.

Алексей бросает на меня всё ещё хмурый взгляд, но молчит. Что ж, надеюсь, мне удалось его убедить в своей правоте касаемо Полины и Никиты. Почему - то я уверена в том, что они будут вместе. Может, потому, что я видела, как им плохо по отдельности?

— У тебя кожа на плечах уже розовая, — голос Алексея возвращает к реальности, — давай крем, намажу, а то обгоришь.

Прикосновения Лёши к моей обнажённой спине — это тоже неловко. И то, что мне тридцать пять, а я ощущаю себя в такие моменты как семнадцатилетняя девственница… одно радует, хотя бы не краснею.

Вот только, обернувшись в какой - то момент к нему, ловлю на себе задумчивый взгляд, и пальцы его замирают, чуть сжимая мои плечи, а потом вновь скользят по спине вниз, почти… лаская? И моё сердце, кажется, тоже ухает вниз к пяткам, а дыхание сбивается. И я смущаюсь под этим его странным взглядом, каким он на меня раньше точно - точно не смотрел. А вокруг никого, мы же хотели тишины и покоя, и Лёша специально оплатил уединённое бунгало, к которому прилагается небольшой кусочек собственного пляжа.

И я встаю резко с шезлонга, благодарю его, и ухожу к океану. Вода, как парное молоко, не остужает.

*****

Вечером выбираемся в центр острова. Не сказать, что жизнь бурлит: всё - таки мы прилетели на Мальдивы в «мокрый» сезон. Но дождей почти нет. Пока только в первую ночь случился ливень, да вчера днём полчаса бушевало. Но, как оказалось, даже в непогоду Мальдивы прекрасны: словно заворожённая я наблюдала, как из - за горизонта на белоснежный пляж наползала чёрная грозовая туча. Красиво и пугающе одновременно.

Выбираем кафе, в котором по вечерам играет живая музыка. Устраиваемся за столиком, делаем заказ. В качестве аперитива — безалкогольные коктейли. Лёша смеётся, говорит, что совсем за время отдыха от дурных привычек отучится: алкоголь на Мальдивах запрещён, а курить он попытался бросить ещё месяц назад. Радуется, что здесь почти и не тянет, но антиникотиновый пластырь время от времени использует.

С ним хорошо. С таким Лёшей — весёлым и расслабленным — очень хорошо. И меня всё больше затягивает в нынешнюю какую - то нереальную реальность. Наверное, со стороны мы смотримся парочкой супругов, может, даже влюблённых, потому что, закончив с едой, он пересаживается ко мне на плетёный диванчик, чтобы видеть музыкантов, закидывает руку на спинку, но она сползает с неё мне на плечи. Я сижу и гадаю — случайно или нет? И если нет, то что это значит, и как реагировать? А вечер прекрасный: тихий и безмятежный, и небо усеяно звёздами, и воздух… и мне всё равно уже. Я приваливаюсь к его тёплому боку, а он обнимает меня, уже точно не случайно.

Мы сидим так, наверное, около часа. Хотела бы я узнать, о чём он думает, медленно, еле ощутимо поглаживая пальцами моё плечо через тонкую ткань летнего платья. Я же понимаю, что не пожалею, не пожалею никогда об этой поездке: ни с одним мужчиной не было так хорошо. Ни с одним не чувствовала, что рядом со мной мой родной человек. Даже с Кириллом. В какой - то момент поверила, что и вправду люблю его, замуж вышла… вот только мы и двух лет не продержались. Лёше он никогда не нравился, даже не знаю почему. А ведь Кирилл искренне меня любил, но называть его в постели чужим именем… у всего есть предел.

— Может, обратно?

Вздрагиваю, ощущая тёплое дыхание Лёши на своём виске. Ёжусь, даже не заметила у него под боком, что стало совсем прохладно. Теперь же, встав на ноги, обхватываю себя за плечи.

— Похоже, скоро ливанёт, — между тем обеспокоенно произносит он, протягивая мне руку. — Давай - ка поторопимся.

И я вкладываю свою ладонь в его пальцы, он сжимает её уверенно, и мы идём быстрым шагом к нашему бунгало. Не спеша до него можно минут за двадцать добраться, сейчас, наверное, за десять дойдём. Я кошусь на Лёшу, у него вид какой - то сосредоточенный, а мне, наоборот, смешно становится. Потому что мне тридцать пять, а я снова чувствую себя наивно - неопытной семнадцатилеткой, которую в дрожь бросает от одного прикосновения нравящегося парня. Вот только мне давно не семнадцать, Лёша — не парень, а взрослый мужчина с порой невыносимым характером. А ещё он мне не просто нравится, я люблю его уже более двадцати лет, и это тоже