Это кто переродился? Книга 3 - Александр Артемов

class="p1">Король Олаф на нем был совсем не молод, бородат, броваст и довольно жирен. Художник даже польстил ему, ибо в реальности он был толще раза в три. Однако король ж был когда-то молодым? Наверное, в восемнадцать лет не имел ни этих морщин, ни мешков под глазами. Глаза были чуть темнее, а вот брюхо…

Борис изо всех сил представил Олафа юным, красивым, восемнадцатилетним, без залысин и с глазами, зелеными как изумруды. И в один момент… Нет, и какой из Вани его отпрыск⁈ Он же…

— Борис! Борис!

— Да что⁈

— Пиво закончилось.

— В смысле? — и бармен повернулся к страждущим. — Я же только что принес вам новую бочку.

— Принес. Но полчаса назад. Ты чего все пялишься на этого старого пенька? Раньше надо было, пока он был жив!

Скосив глаза на часы, Борис понял, что в самом деле потратил на разглядывание «старого пенька» целых полчаса. Портрет отправился обратно в чулан, а Борис пошел в подвал за новой бочкой. Там его встретила все та же странная картина, которую он наблюдал вот уже две недели.

Кот Василий и крыса в клетке. Оба сидели друг напротив друга и, полируя друг друга взглядами, молчали. Крыса почти ничего не ела и не пила, напоминая дырявую варежку с хвостом.

— Ты что-то совсем забыл про свой кран, старина, — сказал Борис, но кот даже ухом не повел. Он тоже отвлекался только на то, чтобы хлебнуть молочка и съесть мышь, — и прямо на глазах у крысы. Борис видел пару раз этот процесс. Жуткое зрелище.

Его все подбивало избавиться от крысы, однако против было два момента: кот Василий и обещание Ивану не трогать его вещи. Какими бы странными они ни были…

Вернувшись, Борис снова поменял бочонки, а затем повернулся к той парочке. От них как раз отходила Катя. В руке у женщины был новый бокал молока. Мужчина же даже пива не пил — сидел и смотрел на женщину как завороженный и то и дело словно порывался взять свою подругу за руку, но каждый раз ему что-то мешало. Как подросток, ей богу.

Казалось, будто эти двое психов на свидании, которое идет… как-то по своему.

Наконец, бармен не выдержал.

— Простите, — сказал он, подойдя к этим двоим. — Вы вот уже второй час заказываете одно молоко.

— Да? — удивилась женщина. Несмотря на странный внешний вид, голос у нее был довольно красивый. И молодой. — В самом деле? Извините, не заметила…

И она захихикала. Смех у нее тоже был усладой для ушей. Ее дружок оценил — заулыбался как ребенок.

— Может, еще чего-нибудь закажете?.. А-то как-то странно сидеть в баре и пить молоко. Или вы кого-то ждете?

— Пожалуй. Мужчину. Он обещался прийти сегодня, однако время не назвал, паршивец… Надеюсь, мы вас не смущаем?

Сказать честно Борис не смог. Все же при личном общении эта женщина показалась ему вполне нормальной, если бы не бинты. А еще одежда… На обоих она была довольно худой, старой и висела мешками.

— Нет, — покачал головой Борис. — Всего два месяца назад я бы обрадовался, что хоть кто-то приходит не для того, чтобы что-нибудь разбить поорать или подраться.

— В самом деле?.. — и она пристальней всмотрелась в него. — А что же изменилось?

Борис сглотнул. Глаза у нее были разные — один зеленый, другой небесно-голубой. Интересно… Теперь понятно, отчего ее парень с нее глаз не сводит. Несмотря на внешность, она, должно быть, хороша.

Вернее, была до какого-то несчастья. Что же с ней произошло?..

— Один парень помог мне навести здесь порядок. Жаль, теперь он где-то потерялся…

— Случаем, его зовут не Иван?

Борис нахмурился.

— Случайно, да…

— Борис! Борис! — закричали выпивохи. — Еще пива!

Извинившись, он вернулся к стойке и наполнил кружки всем, кто оказался недостаточно трезв, чтобы справиться самостоятельно. А затем, сам не ведая что творит, налил полную кружку «философской бормотухи» и отнес к столу.

— Вот. За счет заведения.

И не слушая ни слова благодарности, отправился назад к стойке.

Он еще долго смотрел в их сторону. Только у одного человека на его памяти были такие же глаза. Их он запомнил на всю жизнь.

* * *

Когда-то давно, еще детьми, они с друзьями играли в мяч рядом с Королевским парком. Борису тогда и десяти не было, и кто-то запулил мяч настолько далеко, что он пропал за забором.

Все так и потеряли дар речи. Забор был метра три.

— Ну, Борька, твой черед!

Он тогда был самым младшим, и его черед наступал каждый раз, когда кто-то решил показать свою удаль.

— Не дрейфь, Борька! Туда и обратно! Ты главное Олафу не попадись, а то он с тебя шкуру спустит!

Друзья загыгыкали, а маленький Боря, трясясь, полез сквозь забор. Его брюшка тогда и в помине не было, и уже через минуту он крался по зеленому парку. В нем было пустынно, но он все равно замечал богато одетых аристократов, которые, не спеша, прогуливались по дорожкам. Стараясь оставаться незамеченным, Боря шел все дальше, а мяча как не бывало.

И вдруг…

— Эй ты! Ты это ищешь?

Осыпавшись мурашками, Боря повернулся. Перед ним стоял парень — немногим старше его, высокий, темноволосый и при шпаге. Он смотрел на него как на вошь. А в руках, усыпанных золотыми перстнями, был мяч.

— Да, спасибо, — брякнул Боря и потянулся к нему, но парень толкнул его в грудь. Борис растянулся на земле.

— Этим мячом ты едва не убил мою невесту, идиот! — зашипел парень и его рука потянулась к шпаге. — Понимаешь, что было бы, лети он чуть левее?..

— Вася!

Из кустов появилась девочка в длинном розовом платье. Едва увидев ее, Боря перепугался еще сильнее — настолько она была красивой.

— Не мешай, Василиса, он тебя едва не убил, — прошипел парень, вынимая шпагу. — И ему придется за это ответить.

— Он ударил меня по плечу, дурак! Даже синяка нет! Пусти!

Девушка подбежала к ним, а парень поморщился. Размахнулся и запустил мечом девушке прямо в лицо. От удара она покачнулась и растянулась на траве рядом с Борей.

— Что?.. Зачем?.. — забормотала она, коснувшись рукой носа. Там все было в крови. — Зачем, Вася⁈

Парень хмыкнул.

— Я не виноват. Это все мяч этого мелкого зассанца. Он едва не убил тебя, видела⁈

А девушка уже была вся в слезах. Закрывшись руками, она вскочила и кинулась прочь. Через несколько секунд они с парнем остались одни.

— А теперь на твоих руках кровь, — сказал парень, помахивая шпагой. — Королевская.

— Но вы же… — попробовал