Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

Теперь о том, где мне работать. Надеюсь то, о чем я Вас попрошу, не очень Вас обременит, не обязательно Вам искать мне жилье, попросите кого-нибудь еще, но только попробуйте мне помочь. Не знаю, стоит ли мне сейчас жить в Нью-Йорке. Сейчас меня все время занимает мысль, что в течение ближайших лет я женюсь и поселюсь где-нибудь в провинции или хотя бы в городе поменьше, чем Нью-Йорк, – в Балтиморе, а может, в Виргинии, а может, в Пенсильвании на ферме, а может, на Западе, но сейчас мне некогда кочевать по всей Америке.

В моей книге, кстати, с избытком хватает радости, восторга, волнения – если мне удастся передать эти чувства читателям, они в два счета проглотят книгу. Надеюсь, силы мои не иссякли – тоска по дому, что не дает мне здесь, за границей, покоя, заставляет меня чувствовать все это острее, чем когда-либо, я имею в виду многообразную, буйную, удивительную жизнь Америки – такие чувства испытывает человек (например, юноша, студент колледжа, впервые в жизни отправляющийся в самостоятельное путешествие), когда он лежит на полке темного пульмановского вагона, а поезд мчится сквозь ночь, а за окном в потемках проносятся таинственные американские ландшафты, например Виргиния, а на нижней полке под одеялом ворочается хорошенькая соблазнительная женщина, а другие пассажиры храпят, а на полустанках в ночи раздаются голоса – родители провожают свою дочь, потом она идет по вагону, шелестя платьем, за негром-носильщиком, они задевают твою зеленую занавеску, – все это и таинственно, и знакомо, доставляет такое наслаждение, словно женщина, которую ты когда-то любил, прикоснулась к тебе. [Этот фрагмент вошёл в роман «О Времени и о Реке», страницы 74 –75]

Какое удивительное богатство земли, какие просторы, а ты думаешь, что можешь добиться славы и богатства, будешь играючи делать деньги, – удивительная земля, порой на вид унылая и заброшенная, какой кажется Северная Каролина в тех местах, где Вы бывали, но эта самая земля, мистер Перкинс, производит столько прекрасного крепкого табака, которого хватило бы, чтобы окутать клубами дыма весь земной шар, на этой земле растут самые восхитительные персики, яблоки, дыни, самые сочные и прекрасные плоды. Я вспоминал об этом летом в Швейцарии, – о, конечно, Швейцария красива – озера, как на открытке, умопомрачительные горы, бархатные горные луга, наверное, европейцу Северная Каролина покажется уродливой, но все же в Швейцарии есть что-то ненастоящее – ужасно однообразная пища, ужасно вялые фрукты и овощи, кислый виноград, слабое вино, худосочные люди и сонная рыба, что водится в этих упоительных горных озерах. Швейцария, несмотря на все свои великие красоты, не в силах произвести и десятой части ароматного, восхитительного изобилия Северной Каролины – табака, персиков, яблок, восхитительных уток и индеек, прекрасной рыбы, что ловится у пустынных и унылых ее берегов, – это Америка, единственная в мире страна, где жизнь полнокровна, изобильна, вселяет в наших юношей такое ликование, что им хочется от радости кричать во весь голос. Ох уж эти унылые, вялые, усталые бедняги, что живут под серыми, низкими, мрачными небесами, – разве они могут испытывать подобные восторги? Они могут смеяться над нами, ненавидеть и порочить нас, говорить, что мы вульгарны, неотесанны, некультурны, но сколько бы они ни клялись своими великими покойниками, Шекспирами, Шелли, Мольерами, это все равно не скроет того факта, что они дышат кошмарным, невообразимо гнусным воздухом, это бесспорный факт, хотя они и стараются его скрыть. И этот скверный воздух – как и плохая пища, и плохие дома – приносит гниение и распад. Мне их бесконечно жаль: большинство из них ведет жизнь куда более унылую и тоскливую, чем мы. Чтобы развлечься, они ходят на американские фильмы! Им не испытать той радости, которая охватывает нас осенью, когда ударят первые заморозки и природа запестреет всеми цветами и оттенками, когда мы по ночам слушаем завывание ветра, а откуда-то из морозного далека доносится лай собак, когда мы слышим упоительный, такой родной грохот проносящегося поезда и паровозные гудки.

Жители Северной Каролины очень похожи на их родной край, там нет унылых, жалких бэббитов. Я хочу рассказать правду об этих людях и, видит бог, это будет правда и об Америке. Мне наплевать, что про мою книгу скажут утомленные жизнью обитатели «бесплодных земель» и в Америке, и в Европе. Я пишу о том, что знаю. В жителях Северной Каролины те же свойства, что в их огромных сочных персиках, дынях, яблоках, табаке, устрицах, обильной красной глине, в их задумчив вой незабываемой земле. В них есть широта натуры, жизнелюбие, они полны сочного, едкого юмора, они честны, внешне консервативны и осторожны, но на самом деле порывисты и неукротимы. Неужели я преувеличиваю? Во всяком случае, Фицджеральд решил, что я хватил через край: самая мысль о том, что между людьми и их родной землей может быть что-то общее, показалась ему смехотворной. Но неужели земля, на которой эти люди прожили три столетия, один на один с дикой природой, питаясь ее плодами, а потом уходя в нее, смешивая с ней свой прах, неужели земля эта не стала частичкой их плоти, крови, мускулов? И неужели в Европе этот затхлый, спертый воздух не проникает в плоть и кровь тех, кто вынужден им дышать, разве не становятся они от этого унылыми, подавленными, отчаявшимися меланхоликами? Неужели найдутся глупцы, способные отрицать это?

Вы житель Новой Англии и относитесь к этому спокойнее, но каждый американец временами испытывает это ликующее чувство – как в Новой Англии идет снег, как он стучится в окно по ночам, и звуки мира затихают, и вы живете как дух в прекрасном темном уединении: и однажды я сошел с парохода «Фолл-Ривер» после ночи шторма и снега на темной воде Саунда, и ветер с метелью дул и завывал, на рассвете все было белым и дымчато-чудесно-серым, а посреди всего этого стоял поезд на Бостон, черный, теплый, быстрый, и кругом одинокая и трагическая красота Новой Англии. (Да! и еще одна симпатичная женщина в каюте рядом со мной, поднимающаяся на корабль).

Это слава и чудо, и я не постыжусь рассказать обо всем этом – что еще такое тоска по дому, верность, любовь к родине, как не это – каждый из миллионов моментов твоей жизни, нестерпимая память обо всех звуках, достопримечательностях и чувствах, которые ты знал. Я не буду пытаться ничего защищать или осуждать – это во мне, все это во мне, я расскажу о жестокости и ужасе, убийствах и внезапной смерти, ирландском полицейском,