Кэтрин, принцесса Уэльская - Роберт Джобсон

к Виндзорскому замку, куда на время капитальной реконструкции Букингемского дворца перенесена королевская штаб-квартира. Другая причина, по который они перебрались в этот полусельский коттедж, появившийся в имении королевской семьи в 1831 году, – приватность, которую он обеспечивает им самим и их детям. Его расположение в раскинувшемся на 4800 акрах[223] Большом Виндзорском парке, также относящемся к частным королевским владениям, позволяет детям исследовать окружающий мир живой природы со стадами благородных оленей, пасущихся на зелёных лужайках под раскидистыми вековыми дубами[224]. «Этот дом даёт им возможность наслаждаться таким образом жизни, оставаясь неподалёку от центра Лондона. Им удобно и уютно, и, честно скажу, они довольны тем, что живут именно там», – сказал высокопоставленный источник.

Некогда в этом доме обитал любовник и без пяти минут жених покойной принцессы Маргарет прославленный лётчик-истребитель Питер Таунсенд, полковник Королевских ВВС и шталмейстер Георга VI. В ту пору, в начале 1950-х годов, Маргарет было чуть за двадцать, а Таунсенду под сорок, и к тому же легендарный ас успел развестись со своей первой женой Розмари. Через пару лет Маргарет была поставлена перед выбором между любовью и долгом, поскольку выход замуж за Таунсенда означал бы для неё лишение статуса члена королевской семьи и всех сопутствующих ему денег и привилегий[225].

Этот же «особняк II разряда» королева Елизавета предлагала Гарри и Меган перед их вступлением в брак, но те предпочли Аделаиде коттедж Фрогмор, откуда, впрочем, вскоре съехали, решив вовсе освободить Великобританию от своего присутствия. К прибытию Уэльских коттедж претерпел капитальную реновацию: французские окна; несколько каминов; крытая веранда; роскошный портик; пряничная облицовка. Въехав туда, они были восхищены также и вдохновлёнными морскими темами интерьерами: золотые дельфины; украшенный оснасткой с королевкой яхты XIX века потолок. Все дальнейшие работы по ремонту и декорированию нового жилища Уильям и Кэтрин финансировали за собственный счёт.

Через старших помощников по связям с аккредитованными СМИ пара поставила мир в известность о том, что доставлять по утрам детей в находящуюся в пятнадцати минутах езды школу Лэмбрук они будут поочерёдно[226]. Чета от всего сердца настроилась на то, чтобы воспроизвести для своих детей в столь приглянувшейся им беркширской школе собственный опыт счастливого детства. Долгосрочный план получил ускорение вследствие пандемии и смерти принца Филиппа, оставившей королеву в одиночестве изоляции на последние семнадцать месяцев её жизни. Переезд Уэльских в Аделаиду не стоил налогоплательщикам ни пенса, поскольку арендную плату чета также оплачивала за свой счёт, а расположение коттеджа в собственном Виндзорском парке королевского двора избавлял от необходимости привлекать дополнительную охрану.

Кэтрин понимала, что Уильяму как будущему королю важно было пребывать поближе к ныне покойной королеве в последние месяцы её жизни, дабы иметь возможность должным образом поддерживать и её, и своего отца. И переезд реально изменил ситуацию. Они смогли регулярно контактировать лично, а не только по телефону, по нескольку раз в неделю, что сплотило их ещё больше. «Переезд в Виндзор был ускорен, прежде всего ради того, чтобы принц мог проводить как можно больше времени с Её Величеством. Он знал, что время с бабушкой было ценным, и рад, что они как пара приняли это решение», – объяснял впоследствии один из его помощников.

Одни комментаторы превозносили Уильяма и Кэтрин за то, что те ставят семью на первое место. Другие, включая влиятельного главного редактора и автора королевской рубрики Daily Mail Ричарда Кея, ставили под сомнение мудрость такого решения, поскольку их переезд, по сути, означал, что королевская семья будет отныне жить на целых три дома, в ту пору как семьи по всей Британии столкнулись с острым кризисом, обусловленным безмерным ростом стоимости жизни из-за галопирующей инфляции и взмывших счетов за электроэнергию. В итоге он назвал решение о переезде «неуклюже бесчувственным»[227]. Бывший королевский корреспондент BBC Питер Хант также вставил своё веское слово в разгоревшиеся по случаю их новоселья споры: «Четвёртый дом для Кембриджских – суть напоминания в том, что королевские особы не страдают от кризиса стоимости жизни и неумолимо надвигающейся рецессии в равной мере с остальными из нас»[228].

Поговаривали также, что Уильям и Кэтрин могут перебраться в Королевскую ложу, особняк о тридцати комнатах всё в том же Большом Виндзорском парке, занимаемый принцем Эндрю. Но по состоянию на дату публикации нет ни малейших признаков того, что тот собирается съезжать из этого обжитого им за тридцать лет дома, хотя Карлу III и хотелось бы, чтобы он уступил эту недвижимость Уэльским. Эндрю, продолжающий неофициально делить этот необъятный королевский особняк II разряда с бывшей женой Сарой, герцогиней Йоркской, не намерен съезжать из Королевской ложи хотя бы по той причине, что уплатил £1 млн за 75-летнюю аренду бывшей резиденции королевы-матери не далее чем в 2003 году, после чего потратил ещё свыше £7,5 млн на её реновацию. Более того, в частной беседе со старшим братом Эндрю не преминул напомнить Карлу, что эта недвижимость досталась ему по воле их покойной матери Елизаветы, обещавшей её среднему сыну под пожизненное проживание.

Ясно одно: Уильям и Кэтрин готовы стоять на своём до конца в любых ситуациях. Когда доходит до принятия неудобных и, возможно, непопулярных решений, они всегда ставят на первое место интересы своей семьи. Если они полагают, что так будет лучше для их детей, они это сделают всенепременно.

Для Уильяма исполнение роли заботливого отца в годы становления личности его детей является крайне важным. Он счастлив любой возможности качественно проводить время наедине со старшим сыном Джорджем. Но он, похоже, также стремится и к тому, чтобы показывать их близкую связь между собой миру. Джордж, всегда настаивающий на том, чтобы быть одетым, как отец, куда бы они ни отправлялись вместе, теперь даже начинает понемногу перенимать и его манеры. Уильям внимательно присматривает за сыном и, если в поведении Джорджа проскальзывает неловкость или растерянность, всегда оказывается рядом и по-отечески приходит ему на выручку и готов защитить его, нежно обняв за плечи. Он в целом придерживается куда более тактильного стиля отцовства, нежели практиковал его собственный отец, и хочет, чтобы детство запомнилось всем его троим потомкам как пора, когда они были окутаны любовью.

Самому Уильяму, увы, в период взросления столь преданной отцовской поддержки, как он сам считает, сильно недоставало, особенно после смерти матери. «В последние годы они сильно сблизились, и теперь отношения между ними очень хорошие, – сказал высокопоставленный источник. – Он также уважает своего отца и его преданность службе, но чувствует, что сам тот факт, что отец всегда ставил на первое место работу, оказывал на него пагубное влияние в период роста и не способствовал налаживанию