Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

– Существовал лимит снарядов на танк?

– Не было такого, снарядов хватало всегда. Боекомплект всегда был полный, его использование не лимитировалось, но танкисты расходовали боекомплект экономно, «не стреляли по воробьям». Если снаряды заканчивались, то танк отходил в батальонный тыл и пополнял боекомплект. Непосредственно на поле боя снаряды в танк загружались редко.

В конце войны мы просили, чтобы нам дали в боекомплект побольше подкалиберных снарядов, так как у немцев появились «королевские Тигры», броню которых обычный снаряд не брал.

В начале Берлинской операции мы получили приказ принять участие в общей артиллерийской подготовке перед наступлением, и каждый танк выпустил 10 снарядов «по площадям».

– Сколько уничтоженных немецких танков на вашем боевом счету?

– На личном счету официально четыре танка и одна самоходка. Но если говорить честно, мало кто из танкистов занимался подсчетами, сколько он убил или сжег.

Эти цифры фигурировали только в боевой характеристике, да еще были отмечены в финансовой части штаба бригады, ведь за каждый уничтоженный немецкий танк нам платили, кажется, давали на экипаж по 2500 рублей «за голову».

– Кто командовал вашей танковой ротой?

– Командиры часто менялись, выбывали из строя. В начале 1944 года ротой командовал старший лейтенант Погорелов. Долгое время, где-то с лета 1944 года, ротой командовал мой друг, украинец Вася Шкиль, который за захват Черновцов получил звание Героя Советского Союза. Он был 1919 года рождения, родом из Киевской области, и в нашей бригаде в мотострелковом батальоне воевал рядовым автоматчиком его отец, а младший брат Васи служил механиком-водителем во 2-м батальоне. Вася был прекрасным парнем и порядочным человеком, он погиб в самом конце войны. Мы с ним дружили.

Вместо него, в Берлине, на командование ротой прислали Героя Советского Союза капитана Андрианова. Рота наша была уже сводной, собрали танки с двух батальонов. Андрианов был довольно пожилым человеком, воевал с сорок первого года и перед боями в Берлине позвал меня и других взводных к себе и так по-отечески, по-доброму побеседовал с каждым…

– Ваш комбриг, дважды ГСС подполковник Иван Никифорович Бойко, что это был за человек?

– Комбриг Бойко по праву считался одним из самых храбрых танковых командиров и уже к лету 1944 года имел звание дважды Героя Советского Союза, а на тот момент по всей стране дважды Героев и полста человек не было. Человек лично очень смелый, но жестокий по натуре, разговаривал с людьми в основном матом, и чуть что не так – бил танкистов по морде.

Это воспринималось «нормально, с пониманием», командирский мордобой был на передовой в Красной армии вещью обыденной, кстати, так уважаемый вами комбриг Драгунский тоже мог спокойно дубиной пройтись по танкистской спине, я сам это видел. Говорили так: «Танковому командиру нельзя быть рохлей», и подобный, «наиболее доходчивый» метод руководства был во многих бригадах… Один раз и мне досталось от Бойко. Мы совершали марш, и мне приказали перегнать танк через мостик. Я его переехал, а мост не выдержал и провалился. Еду дальше, слышу, как кто-то стучит железкой по танку: «Стой!». Остановились, а это комбриг Бойко на «Виллисе». Я вылез из башни, и тут Бойко стал орать на меня матом, за этот мостик, а потом, войдя в раж, дал мне оплеуху. Я следующей ждать не стал, заскочил в танк и поехал дальше…

Бойко ко мне лично неплохо относился, я был ветераном бригады, «старым танкистом», и бывало, что Бойко называл меня так – «Вестерманчик»…

После войны Бойко стал окончательно спиваться, его карьера застопорилась, он так и оставался в полковниках. В середине пятидесятых годов Бойко служил заместителем командира танкового корпуса на Камчатке и попал под демобилизацию, кажется, официальная формулировка в приказе была такой – «по выслуге лет». Пьяный Бойко своей кровью написал письмо на имя Ворошилова, но это не помогло, из армии его убрали…

– Каким было отношение к штабным и политработникам?

– Обычным. Без ненависти и зависти. Есть штатные штабные должности, которые занимают определенные люди. За это их ненавидеть? Не будет этих, пришлют других.

Каждый занимался на войне своим делом – «согласно штатному расписанию», – кто-то горел в танках, погибал в атаках, а кто-то войну видел только на карте…

Начальником штаба бригады были Лебедев, а потом Романов. Замполитом у нас был Боярский, комсоргом бригады Озеров, из штабных и политработников еще запомнились Леонов, Кудрявцев. И они были не заговорены от смерти, у нас нередко погибали офицеры связи из штаба бригады.

А начальнику разведки бригады один раз просто невероятно повезло. Он напился «в дым» и пошел в Берлине прямо по улице, в полный рост, во время боя, когда бешеная стрельба шла со всех сторон, но ни одна пуля и ни один осколок его не задели…

– А с кем-то из командования 1-й гвардейской ТА приходилось лично общаться?

– Командарма Катукова я видел всего пару раз. Один раз он приехал к нам в бригаду в сопровождении автоматчиков, и еще я его видел в январе 1945 года, перед наступлением в Польше, тогда Катуков лично объезжал бригады перед боем.

Это был человек с обычным, спокойным взглядом, по рассказам, всегда вел себя с подчиненными очень прилично, и в лейтенантской среде все о нем хорошо отзывались.

Начальник Политотдела 1-й гв. та Попель нередко появлялся в бригаде в затишье, выступал с речами, язык у него был хорошо подвешен, но в боевых порядках я его ни разу не видел.

С Попелем мне как-то пришлось даже приватно пообщаться. После войны я мечтал поступить учиться в Московский институт стали, написал на имя комбрига рапорт, с просьбой о демобилизации. И тут мне приказывают прибыть в штаб армии, где я попадаю «на ковер» к генералу Попелю, который не дал мне вымолвить и слова, сразу «взял с места в карьер», и, показывая на мой рапорт, заявил: «Ты перспективный офицер, получаешь зарплату больше, чем секретарь райкома! Иди, служи!»…

– На передовой вы сталкивались с проявлениями антисемитизма?

– Не без этого. Постоянно приходилось слышать «стандартные высказывания»: «Ты наш, а все остальные жиды прячутся в Ташкенте». Были и такие, что прямо при мне, без какого-либо стеснения, выражали вслух свою ненависть к евреям. У меня был командир танка, лейтенант Яшин, так он постоянно заявлял: «Ненавижу жидов и черных!», под «черными» он подразумевал кавказцев. Яшин разбился насмерть, катаясь пьяным на мотоцикле в мае 1945 года.

Или был у нас взводный, лейтенант Денисов, как напьется, так сразу начинал орать: «Жиды, жиды!»,