Плохой парень - Юлианна Орлова

Теперь мы в объятиях друг друга.

Он спит и утыкается мне лицом в левую грудь, второй рукой мягко обхватив правую. Как младенец спит и во сне улыбается, что прекрасно видно из отражения в зеркале шкафа-купе. Заспанным взглядом рассматриваю нас. Улыбаюсь и расслабляюсь, Мне совершенно не тяжело, не больно и только тепло-тепло.

Живот тоже не болит.

Мурашки по коже табуном скачут, как только начинаю думать, что он и то вычитал. Вообще все узнал, что так или иначе связано со мной. Может и у сестры узнал, конечно, этот кадр вообще без комплексов.

Да и если подумать, Юру воспитали правильно, и надо миллион благодарностей отвесить и маме, и папе. За такого мужчину…

Второй выходной проходит в бесконечных жарких поцелуях и таких же объятиях, что очень сильно напоминают секс, но только без него. Меня никто и никогда не целовал так, чтобы до дрожи в коленках и до помутнения рассудка. Чтобы губы были как после укола гиалуронкой.

Я столько давно не смеялась. Нет, я вообще так не смеялась. не обнималась и вообще не жила я так, как живу сейчас с ним.

На меня с таким упоением никогда не смотрели.

Да и вообще я не сексом занималась, а каким-то издевательством, если меня только от поцелуев поджигает так, как никогда ранее.

—Не хочу, чтобы выходные заканчивались, — шепчу Юре в шею. Он с утра был на работе, а затем затарил мне холодильник. Хоть я и отнекивалась, и говорила, что мне не надо ничего.

Еще и додумался денег оставить на расходы, пригрозив кулаков под нос. Мол не буду слушаться, отшлепает.

Ну какие у меня расходы? А он? Работает два раза в неделю и по факту наверняка все оставил в моей квартире…и мне.

—Я тоже, но увы. В семь должен быть на КПП, малыш. У меня и так особое положение. Не всех так отпускают, чтобы на все выходные. У нас так-то самоподготовка была, а я ее проспал с тобой и не совсем в том смысле, в котором мне бы очень помогло сейчас, но безусловно понравилось, — целует в лоб, в щеки и в губы.

И уходит

А я чувствую себя опустошенной без него.

ГЛАВА 48

ШОЛОХОВ

Ловлю себя на мысли, что каждый день теперь тянется как жвачка. Пиздец накрывает.

Я без понятия, как вообще держусь. Все время хочу ее трогать, целовать, любить по всякому. Но я вечно в нарядах, а у нее месячные. Отсчитываю дни, иногда прихожу под кабинет, а там закрыто.

Блядство какое-то.

Особенно, когда вижу Валечку в очередной юбке. Нет, она скромна до ужаса, но для меня же все так очевидно, как будто она голышом стоит перед мужиками.

Ещё и блузки эти. Почему такие обтягивающие?

А ниже? У меня скоро ниже все сгорит до тла.

У Вали же ноги невозможной красоты, их хочется закинуть себе на плечи и долго массировать, пока буду целовать между бедер.

Но пока выходит себя обнять и рыдать.

Так ещё и сосы (примечание автора: первый курс до полугода службы) на нее сопли пускают.

Задолбали уже. Как не одному взводу пропишу, так второму. Хер проссышь, откуда они все такие молодые и активные берутся.

Валя у них не ведёт. Я уже всех предупредил и сказал, что кадык вырву, если что не так будет.

И вот прямо сейчас…

Валька бежит по плацу, волосы разлетаются по плечам. Опаздывает. Наверное, проспала, потому что меня рядом не было.

Только среда, а я почти умер.

Засматриваюсь и улыбаюсь. Это кощунство вот так отпустить ее, не смея даже прикоснуться.

По телу гуляет предвкушающее желание. Сегодня зайду, проверю как там дела. И вообще мне надо спросить, что делать с тем, что я тупой в английском.

Мне надо тренироваться.

Если во время секса она будет говорить на английском, я выучу его быстрее?

—Видал какая? Я б сзади пристроился. Жопа что надо…

Гнев врубается моментально. Оборачиваюсь и смотрю, чтобы никого из главных не было. На плацу ни души. Эти утырки стоят у входа семки жрут. Жрали…

Подхожу и с локотухи по рёбрам уговариваю одного, второго за нос тяну вверх.

—Еще раз подумаешь о ней так, приду и оторву тебе центр принятия решений. А если вслух произносишь — скормлю. Жевать будешь с удовольствием. Усек фишку? — одного за шею тягу к себе, второго за пояс, потому что упал навзничь на землю, распластался. —А ты не смотри с таким вожделением, а то больше не встанет. Нечему будет, —бросаю угрюмо второму и отхожу, отряхиваясь от чужих слюней и соплей.

—Дед, прости, дед, мы же это. Мы ж не хотели.

Хлюпики, блять.

—Я так и понял, что попутали берега. А теперь семечки собрали и в урну кинули. Найду хоть одну, подметать буду вами. Все сказал. Вольно.

Парни рывком поднимаются, один за ребра хватается, второй фуражку пытается на голову нарядить.

Быстро поднимают все как голуби с голодухи.

Умею воспитывать. Быстро и эффективно.

—Че встали? Быстро в учебку!

Придаю ускорения и созерцаю, как пацанва бежит в сторону учебки. Заодно бег натренируют.

А то реально хлюпики.

—Шолохов, а что это было такое?— звучит голос отца моей будущей жены.

—Воспитательная работа, — выравнивают по стойке смирно и отдаю честь.

Лев Романыч на меня смотрит снисходительно, в глазах бесята гуляют, вообще-то он наш взвод и не так муштровал.

Мы все пятки истоптали себе. О том, как болели икры, и вспоминать не стоит.

Если вы думаете, что я как почти родственник и близкий друг семьи, был освобождён от этого, то хер там плавал, дамы и господа.

Огребал по полной и даже больше остальных.

—А я думал, дедовщина.

—Никак нет!

—Ну я так и понял. Смотри, чтобы это никто больше не видел, я уже устал за тобой косяки исправлять. Не позорься, курсант Шолохов.

—Так точно, не падать рылом в грязь, — улыбаюсь, как натёртый самовар.

Лев Романыч смотрит на часы, на меня, а потом недовольно бурчит:

—А ты чего тут проветриваешься, если в спортзале вас ждёт преподаватель танцев? Судя по всему, ждёт только тебя?

Ой блять.

Эти танцы. Да кому они нахер упали, в самом деле? Пытаюсь не закатывать глаза. Когда прапор сказал, что у