Евгений Шварц - Михаил Михайлович Кунин

или шумная реакция зрителей. Через некоторое время после папиной болезни заболевает мама. <…> Поэтому на тюзовском спектакле ее нет. Припадки головокружения и тошноты начинаются у нее внезапно, она не решается выходить. Я бываю у них почти каждый день… Я всегда стараюсь рассказать что-нибудь, развлечь, но о своих делах говорю неохотно. О своей работе. Мне стыдно почему-то. А как раз это и важно ему. <…> Мне как будто и не в чем себя упрекнуть, но трудно держаться ровно и ласково с больными и слабыми, когда не было в семье привычного ровного и ласкового тона. Впрочем, живем мы дружнее, чем когда бы то ни было. И я снимаю дачу в Луге с тем, чтобы перевести к нам отца. Мама отказывается ехать. На даче, через пустырь от нас живет Наташа. А за углом сняли мы дачу для Сашеньки Олейникова и его бабушки».

Семью репрессированного Олейникова, как впоследствии и Заболоцкого, Шварц деликатно опекал, не подавая родным своих друзей ни малейшего повода для чувства неловкости в этой связи. В своем дневнике писатель отмечает черту времени: «От семей репрессированных шарахались, как от зачумленных». Сам он, как всегда, жил вопреки другим, наперекор своему времени.

Глава третья

«Тень»

В тот же период, когда Шварц активно работал над созданием «Снежной королевы» и «Кукольного дома», в конце тридцатых годов, он создал еще одно произведение, значение которого для мировой драматургии трудно переоценить. В мае 1939 года, перед тем как уехать на летний отдых в Лугу, он прочитал в Театре комедии Николая Акимова первый акт своей новой пьесы «Тень». Летом он успел сделать первые наброски второго и третьего актов. «Через несколько дней, как мы перебрались в город, читал я первый вариант в Театре Комедии. Второй и третий акты показались мне ужасными, хотя труппа приняла пьесу доброжелательно. Но мы уговорились с Акимовым, что я в “Синопе” переделаю сказку…»

И действительно, в санатории «Синоп» в Сухуми, куда Шварцы приехали на отдых в начале сентября, работа над пьесой продолжилась с удвоенной энергией. Отчет о своей работе писатель в первых числах октября направил в письме Акимову: «Дорогой Николай Павлович! Загипнотизированный, как всегда, Вами, я согласился, уезжая, написать второй акт за три-четыре дня. Приехав сюда девятого вечером, я написал числу к 15-му довольно чудовищное произведение. Пока я писал, меня преследовали две в высшей степени вдохновляющие мысли:

1. Скорее, скорее!

2. Что ты спешишь, дурак, ты всё портишь.

За этот же промежуток времени 9—15 сентября я получил телеграммы: 1. от Оттена (завлита Камерного театра), 2. от самого Таирова из Кисловодска и 3. От самого Маркова (завлита МХАТа). Во всех этих депешах меня просили поскорее выслать для ознакомления “Тень” и заранее делали пьесе комплименты. А у меня было такое чувство, что я ловкий обманщик.

Наконец, 15-го я решил забыть обо всем и писать второй акт с начала. Написал, переписал и послал вчера, 2-го. Переписал от руки и, переписывая, внес много нового… Звери, о которых Вы просили, не влезли. Попробую вставить их в третий акт. Зато, как Вы убедитесь, во втором акте есть ряд других, говоря скромно, гениальных мест.

Я надеюсь, что мое невольное промедление не помешало Вашим планам. В одном я совершенно убежден, если бы внушенные Вами сроки были соблюдены, то это уж, наверняка, погубило бы пьесу, и тем самым наши планы. Всё это пишу любя. Я не попрекаю, а объясняюсь. Вашу идею о сцене перед дворцом я принял полностью. Третий акт начинается именно с такой сцены, причем в ней происходит одно событие, крайне важное с сюжетной стороны…».

Письмо это показывает необыкновенную крепость творческого союза Шварца и Акимова, сложившегося к тому моменту – когда мысль одного немедленно подхватывается и развивается другим, а условностям в отношениях давно нет места.

«Окончание работы – второй и третий акты – заняло много месяцев, – вспоминал Акимов об этой работе. – Это положило начало нашему постоянному спору с Шварцем. Он категорически не признавал составления предварительного плана пьесы, говоря, что это его стесняет и лишает вкуса к работе, что это – французский способ, а он – русский драматург. Обвинял меня в пристрастии к французам, а французов в том, что они едят лягушек! И как бы ни был он прав в своей позиции – свободного полета не обремененной планом фантазии у него всегда хватало на первые акты, которые действительно получались замечательно, после чего неизменно начинались композиционные мучения, в которых уже и театру, и режиссеру приходилось посильно принимать участие».

Сюжет сказки имеет богатую историю, истоки которой восходят, вероятно, к датскому фольклору. Так или иначе, но в 1814 году студент-медик Адельберт фон Шамиссо издал повесть «Удивительная история Петера Шлемиля», главный герой которой теряет свою тень, продав ее таинственному господину в рединготе и получив взамен неизменно пополняемый кошелек с золотыми дублонами. Шамиссо показывает читателю, что человек, лишившийся тени, лишается вместе с ней чего-то очень важного в своей личности, утрачивает свою индивидуальность, и оказывается, что без темной стороны человека его светлая сторона также сильно изменяется. Через несколько десятков лет к этому сюжету обратился Ганс Христиан Андерсен, превратив его в волшебную сказку, которую он издал в 1847 году. Главный герой сказки Андерсена «Тень» – Ученый, который ссорится с собственной тенью, отделившейся от него и зажившей собственной респектабельной жизнью. Тень, сделавшая светскую карьеру за счет своей бесцеремонности и вездесущности, противостоит Ученому и пытается унизить его. В финале сказки Ученый погибает в тюрьме, а Тень, обманным путем завоевавшая восхищение Принцессы, женится на ней.

Спустя почти сто лет после написания сказки Андерсена Николай Акимов предложил Шварцу, которому творчество Андерсена было очень близко, превратить эту сказку в пьесу. Писатель начал работу, и созданная им пьеса стала великим произведением, никогда не теряющим своей актуальности. Дело здесь не только в том, что Ученый у Шварца оказывается сильнее своей паразитирующей Тени. В пьесе, как и в сказке Андерсена, происходит поединок честности и благородства с окостеневшей догмой, мертвенной злобой. Но Шварц включает в этот поединок множество новых персонажей, созданных им самим, чтобы зритель мог почувствовать масштаб поединка, его социальную основу и жизненную правду.

У Мажордома, который много лет состоит придворным, поясница сама собой сгибается при приближении высоких особ. Первый министр и Министр финансов, которые общаются друг с другом словами-обрубками – то есть буквально понимая друг друга «с полуслова» – решают, что Ученого нужно либо «у» (то есть, убить), либо «ку» (то есть купить), чтобы устранить его как помеху для продолжения привычной жизни. Тайный советник говорит только шепотом –