Воля Неба и судьба человека. Труды и переводы - Лариса Евгеньевна Померанцева

гармонии. И, наконец, «знание» «благородного мужа» заключается в знании того, что есть «долг-справедливость», «жэнь», «доблесть», «ритуал». Такое «знание» было необходимо потому, что предполагало и действие в согласии с этим знанием.

«Изречения» содержат подробную и достаточно цельную характеристику «благородного мужа», которая складывается из многих наставлений. «Благородный муж» – почтительный сын, брат, родственник; уважителен по отношению к высшим и милостив к народу, усерден в службе и верен долгу; правдив и искренне предан «господину»; заботится не об известности среди современников, а о том, чтобы его способностей хватило для исполнения долга; строго соблюдает обряд и традиции, испытывает священный «трепет» перед «волей Неба», «мудрецами» (такими как Яо и Шунь), «большими людьми»; он озабочен высшей добродетелью и долгом и не думает о собственной пользе; он хочет, чтобы имя пережило его; в его добродетельности – залог процветания всех; спокоен и уравновешен, лицо его выражает искренность, грубость и небрежность чужды его облику, одежда его аккуратна, речь лишена вульгарности; он осмотрителен в действиях, осторожен в речах, сдерживает свои желания «ритуалом» и не преступает меры; к богатству и знатности относится как к «велению судьбы» (т. е. не стремится к ним); он милостив, но не расточителен, нелицеприятен и не присоединяется к партиям и пр. Эти качества в глазах Конфуция делают человека «прекрасным». Когда правящие таковы, государство процветает.

«Благородному мужу» противопоставлен «ничтожный человек» (сяо жэнь). Такой человек обладает только «безобразными» свойствами: он гонится лишь за собственной выгодой; не знает, что такое долг, и потому легко преступает запреты; не ведает, что такое «воля Неба», пренебрежительно относится к «большим людям», издевается над словами мудрецов; ему чужда гармония, он легко распускается, зависим и не обладает чувством собственного достоинства, постоянно ждет милости и пр. Если «благородный муж» может оказаться недостаточно «жэнь», то «ничтожный человек» никогда не может быть «жэнь». Словосочетание «ничтожный человек» (сяо жэнь) может означать и «малый люд» – оба значения присутствуют в одном слове одновременно и отражают два критерия выделения этой категории: этико-эстетический и социальный. Для современников Конфуция, как и для него самого, высшие безусловно – «лучшие», а низшие также безусловно – «худшие». Произошло разделение труда, умственный труд стал привилегией высших и получил высшую оценку по сравнению с физическим, поэтому и заниматься им могут только лучшие, которых общество специально готовит для этой деятельности.

Учение Конфуция было продолжено и развито его крупнейшими последователями: в древности – Мэнцзы (IV в. до н. э.) и Сюньцзы (IV в. до н. э.), в средние века – основателем неоконфуцианства Чжу Си (XII в.). Однако как ни важны были изменения, произведенные ими в философии Учителя, идеал «благородного мужа» с его антиподом «ничтожного человека» просуществовал практически в неизменном виде вплоть до XX в.

Учение Лаоцзы дошло до нас в памятнике, который называется «Книга о дао и дэ» («Дао дэ цзин»), а более известно в изложении крупнейшего в древности последователя Лаоцзы – Чжуанцзы (IV в. до н. э.). В основе даосской философии лежит представление о единстве мира и властвующих в нем законов. Древние даосы попытались создать теорию, которая научила бы людей жить в единстве с природой. Они призывали к изучению мира, к проникновению в механизм действующих в нем сил, к объяснению причин его гармонии, разумной соотнесенности всех частей. Из теории происхождения мира и его устройства сложился образ идеального государства, где на троне – мудрец, согласующий интересы общества с требованием общих мировых законов и тем приводящий государство к благу.

Человек, по даосам, есть микрокосм, и его задача – понять самого себя в качестве элемента мировой системы. Смысл его существования – приобщение к мировым силам и в конечном счете достижение вершин мудрости и блаженства. Пафос этой философии – в слиянии с природой, космосом, в подчинении их правильному и целесообразному круговращению, в растворении в их гармонии. Интерес к природе и поиски способов проникновения в ее тайны привели даосов ко многим открытиям, как в области познания мира, так и в познании природы человека, ставших позднее достоянием науки. Политическая же теория в даосизме разработана слабо, утопические проекты даосов не имели будущего. Но даосские философы были сильны критикой современного им общества. Полемизируя с конфуцианцами, они утверждали, что социальная градация несправедлива. Природа, полагали они, «родит» свои «вещи» не случайно, каждая малость необходима для ее правильного круговращения. Поэтому дело мудрого правителя заключается в определении каждого на то место, которое соответствует его способностям, его «природе», чтобы случайно не повредить ни его «природы», ни всего целого.

На протяжении средних веков даосизм (как и пришедший в первых веках нашей эры буддизм) был философией тех, кто стремился выйти из-под опеки конфуцианства, освободиться от навязчивой дидактики конфуцианских учителей, нормативов, которые определяли не только повседневную, но и творческую жизнь. Все живое и полнокровное в литературе и искусстве питалось даосским источником, философией «Лао и Чжуана», жило эстетическими вкусами, воспитанными древними даосами.

«Изречения»

«Изречения» («Лунь юй») дошли до нас в составе конфуцианского канона, состоящего из «Пятикнижия» и «Четверокнижия». Они являются частью «Четверокнижия», в которое кроме «Изречений» входят «Мэнцзы», «Великое учение», «Учение о середине», представляющие собой развитие учения Конфуция его последователями. «Пятикнижие» включает своды, сложившиеся в культуре независимо от конфуцианства, но использованные им для укрепления авторитета собственного учения. В него входят: «Книга песен» («Шицзин»), «Книга обрядов», или «Ритуал» («Лицзи»), «Книга преданий» («Шуцзин»), «Книга гаданий», или «Книга перемен» («Ицзин») и летопись царства Лу, родины Конфуция, – «Вёсны и осени» («Чуньцю»).

«Изречения», как считают, содержат учение Конфуция в передаче учеников его учеников. Сам же Конфуций проповедовал свое учение устно, в беседе с учениками, которых у него насчитывали около трех тысяч, а наиболее талантливых – семьдесят. «Изречения» передают дух и атмосферу ученичества и показывают положение учителя, не так давно сменившего жреца, вещающего неоспоримую истину. Сам стиль ответов Конфуция – сентенционный, а порой афористичный – исключает возможность оспаривания. Наряду с этим очевидны элементы бытовизации, создающие ощущение полной жизненности, а иногда и интимности обстановки, в которой проходит общение учителя и ученика. В некоторых, хотя и немногих, фрагментах присутствует психологизм.

1.1.[406]Учитель сказал[407]: «Разве не удовольствие постоянно совершенствоваться (упражняться) в том, что приобретено учением? Разве не радость, когда ученик приезжает к тебе из дальних краев? Разве не благородный муж тот, кто не сетует, что неизвестен?»

1.2. Учитель Ю[408] сказал: «Редко бывает, чтобы тот, кто сыновнепочтителен и уважителен к старшим, выступил бы против высших, и никогда не бывает, чтобы тот, кто не выступал против высших, стал бы смутьяном. Благородный муж заботится