Воля Неба и судьба человека. Труды и переводы - Лариса Евгеньевна Померанцева

1.4. Учитель Цзэн[410] сказал: «Я трижды за день спрашиваю себя, с достаточной ли преданностью[411] я веду дела с людьми, искренен ли я в отношениях с друзьями, достаточно ли совершенствуюсь (упражняюсь) в том, что передано мне [учителем]».

1.7. Цзыся[412] сказал: «Если человек обладает достоинством… в служении родителям истощает силы, в служении господину способен отдать всего себя, общаясь с друзьями, говорит искренне, то хотя бы он никогда не учился, я, конечно же, скажу, что он обладает знанием».

1.11. Учитель сказал: «Того, кто при жизни отца наблюдает за его планами, по смерти отца изучает его поступки, в течение трех лет не меняет пути отца, назову сыновнепочтительным».

2.2. Учитель сказал: «Если в одной фразе выразить суть „Трехсот песен“[413], то можно сказать: в них нет ереси».

2.5. Мэн Ицзы[414] спросил о сыновней почтительности. Учитель ответил: «Это послушание»[415]. Фань Чи[416], заняв место возничего, вез Учителя и тот ему сказал: «Мэнсунь[417] спросил меня о сыновней почтительности. Я ему ответил: „Это по-слушание“». Фань Чи спросил: «Что это значит?» И Учитель ответил: «При жизни [родителей] служи им по обряду, по смерти похорони по обряду, свершай жертвы по обряду».

5.16. Учитель сказал о Цзычане[418]: «У него есть четыре черты благородного мужа: он почтителен, в служении высшим уважителен, в кормлении народа милостив, в управлении народом справедлив».

6.22. Фань Чи спросил о знании. Учитель ответил: «Ревностно исполнять долг по отношению к народу, почитать духов, но не приближаться к ним[419], можно назвать знанием». Спросил о «жэнь». [Учитель] ответил: «Тот, кто обладает „жэнь“, сначала тяжко трудится, а потом пожинает плоды. Это можно назвать „жэнь“»[420].

7.22. Учитель сказал: «Среди трех идущих по дороге обязательно найдется тот, у кого я могу поучиться. Я возьму от него все доброе и буду следовать ему, а все недоброе я исправлю».

7.34. Учитель сказал: «Что касается мудрости и „жэнь“, то разве я посмею [сказать, что ими владею]? Я стараюсь без устали, учу других не переставая, но только это и можно сказать». Гунси Хуа[421] сказал: «Вот чему не могут научиться ученики!»[422]

8.2. Учитель сказал: «Уважительность без ритуала – пустая суетливость; осторожность без ритуала – та же трусость; доблесть [смелость] без ритуала превращается в бунтарство; прямота без ритуала – грубость. Если благородный муж усерден в исполнении родственных обязанностей, то в народе расцветает „жэнь“. Если благородный муж верен старым обычаям, то народ честен».

8.13. Учитель сказал: «Твердо верь в правильное учение, жизнью защищай правильный путь[423]. В государство, в котором опасно, не ходи; в государстве, в котором смута, не живи. Если в Поднебесной царит дао, будь на виду; если нет дао, то уйди от мира. Если в государстве процветает дао, стыдно быть бедным и незнатным; в государстве, в котором нет дао, стыдно быть богатым и знатным».

9.6. Первый министр спросил у Цзыгуна[424]: «Учитель, должно быть, мудрец? Как многообразны его способности!» Цзыгун отвечал: «Безусловно, Небо одарило его мудростью и наделило многими способностями!» Учитель, услышав это, сказал: «Разве первый министр знает меня? В молодости я был беден, поэтому многое умел, но все это были мелкие занятия. Разве благородному мужу нужно много умений? Совсем немного!»[425]

9.18. Учитель сказал: «Мне не приходилось встречать такого, кто любил бы добродетель (дэ), как любят женскую красоту».

10.4. Когда [Конфуций] входил в дворцовые ворота, он весь как будто сгибался, как будто боялся в них не пройти. Когда он останавливался, он не стоял посредине прохода, а когда проходил, не ступал на порог. Когда он шел мимо престола, лицо его словно загоралось, шаги убыстрялись, речь затруднялась. Поднимаясь в приемный зал, он приподнимал полы платья и шел согнувшись, затаив дыхание. Когда же выходил, то спускался ступенька за ступенькой, всем видом демонстрируя удовлетворение. Дойдя до конца лестницы, он устремлялся вперед, как на крыльях, и, вернувшись на свое место, выглядел тревожно почтительным[426].

11.26. Цзылу, Цзэн Си, Жань Ю, Гунси Хуа[427] сидели подле Учителя. Учитель сказал: «Если я немного и старше вас, то не думайте [сейчас] об этом. Вы все говорите: „Нас не знают“. Ну, а если бы узнали, то что?» Цзылу поспешно сказал: «Пусть будет царство в тысячу колесниц, пусть оно зависит от больших царств, пусть страдает от нападений, пусть там будет неурожай и голод, я за три года [сделаю так, что его граждане] будут доблестны и овладеют [необходимым] знанием». Учитель на это снисходительно улыбнулся. «А ты, Цю, что бы сделал?» – спросил он Жань Ю. Тот отвечал: «Если бы у меня была земля в шестьдесят-семьдесят [ли] или хотя бы в пятьдесят-шестьдесят, то я, управляя ею, за три года добился бы благополучия народа, что же до ритуала и музыки[428], то это дело благородных мужей». «А ты, Чи?» – спросил Конфуций Гунси Хуа. Тот отвечал: «Нельзя сказать, что я умею, но я хотел бы научиться. Во время служений в храме предков и на приемах при дворе одетый в парадное платье и в парадном головном уборе я хотел бы быть младшим помощником». «Ну, а ты, Дянь?» – обратился Учитель к Цзэн Си. Дянь подождал, пока утихнет последний звук лютни, отложил ее и, поднявшись, сказал: «Мое желание отличается от других». «Что ж в том,– откликнулся Учитель,– ведь каждый высказал свое желание и только». Тогда Дянь сказал: «Я хотел бы в третью луну весны в весеннем платье в сопровождении пяти-шести молодых людей и шести-семи мальчиков пойти омыться в водах И, насладиться ветерком, стоя среди пляшущих у алтаря Дождя и напевая вернуться домой»[429]. Учитель, вздохнув, сказал: «Я присоединяюсь к Дяню». Трое мужей вышли, а Цзэн Си, который шел последним, спросил у Конфуция: «Ну, как тебе понравились речи трех мужей?» «Каждый высказал свое желание и только»,– ответил Учитель. «А почему ты улыбнулся на слова Ю?» «Государством надо управлять с помощью ритуала, а его слова самонадеянны. Потому и улыбнулся»,– ответил Учитель. «Ну, а Цю хотел бы иметь царство?» – «Разве земля в шестьдесят-семьдесят ли или даже в пятьдесят-шестьдесят не может быть царством?» – «А Чи не о царстве говорил?» – «Кто, кроме чжухоу, служит в храме предков и принимает при дворе? Если