Генерал Пядусов - Юрий Борисович Рипенко

Рипенко Ю. Б. Генерал И. М. Пядусов – артиллерийский военачальник с непростой судьбой и выдающейся биографией // Михайловец. – 2015.—№ 29.

Рипенко Ю. Б. Энергичный, волевой, исполнительный и хорошо знающий свое дело командир // Известия РАРАН. – 2015.—№ 2.

Пятунина I А. Генерал-майор И. М. Пядусов // Опубликовано 13.05.2015. http://nsportal.ru.

Приложение 3

Письмо писателю Виктору Астафьеву

«Уважаемый Виктор Петрович!

Позволю себе для начала напомнить Вам нашу встречу в Отделе рукописей Публичной библиотеки в Ленинграде (ныне Российская национальная библиотека. – Д. Альшиц). Я всегда поминаю ее добром. Помню, с какой любознательностью Вы интересовались древними рукописями, с каким вниманием и интересом слушали мой рассказ об истории Публичной библиотеки, в частности и о том, как усилиями ее сотрудников, в основном женщин, были спасены в годы блокады бесценные книжные сокровища. Судя по высказанным Вами впечатлениям и по тем теплым словам, которые Вы написали в Книге почетных посетителей, наша беседа оставила у Вас доброе впечатление. Я подарил Вам тогда книгу моих повестей и рассказов о Ленинградском фронте. И мне было очень приятно получить от Вас письмо, в котором Вы похвалили мою “повестуху” за то, что в ней правдиво говорится о войне. Может быть, благодаря именно этим воспоминаниям о встрече с Вами в нашем славном городе – по контрасту, что ли – я с особенным удивлением и большой болью прочитал в тексте Вашей беседы с Е. Дворниковым, опубликованной в “Правде” под названием “Не знает сердце середины” (30 июня 1989 года), Ваши суждения об обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны.

Я вынужден привести их целиком, так как читатель может не поверить точности моего пересказа, подобно тому, как я поначалу не поверил своим глазам, прочитав следующее:

“Мы вообще не очень человечны. Долгое время я вел одно расследование. Писателям, артистам, военным задавал вопрос: "Как вы относитесь к тому, что наши не сдали Ленинград?” Тем самым для себя самого через вопрос проверял состояние нашей гуманности. И вот что поразительно: только пять или восемь процентов ответили, что город надо было сдать. Остальные говорили: ни в коем случае”.

Здесь Е. Дворников задал Вам вопрос: “И что же тут удивительного для Вас? Патриотизм – одна из граней духовности. Разве не так?” Вы ему отвечаете на это:

“Миллион жизней за город, за коробки? Восстановить можно все, вплоть до гвоздя, но жизни не вернешь. А под Ленинградом? Люди предпочитали за камень погубить других людей. И какой мучительной смертью! Детей, стариков…”.

Корреспондент продолжает “донимать” Вас: “Простите, но ведь не о камне же идет речь… и всегда ли оставленный город – спасенный город? Ведь известно, какое страшное будущее готовили гитлеровцы Ленинграду и ленинградцам…”. Но Вы твердо стоите на своем. Перспектива получения многих писем с выражением резкого несогласия с такой точкой зрения Вас нисколько не беспокоит: “чьими-то несогласиями меня не застращать”.

Что ж, принять столь решительную стойку для защиты своих взглядов – дело хорошее.

Мне не совсем ясно – как Вы соединяете столь разные понятия, как “несогласия” и “застращать”. Разве несогласия и угрозы одно и то же? Но поскольку для Вас существует какая-то связь между несогласиями и чем-то агрессивным, считаю нужным специально подчеркнуть, что мне глубоко чужда всякая форма полемики, которая несет в себе что-либо выходящее за пределы аргументов и соображений по существу вопроса.

Высказывая категорическое несогласие с Вашим утверждением, будто не сдать Ленинград фашистам – было негуманным и бесчеловечным и, что, напротив, сдача города гитлеровцам была бы актом гуманности и человечности, я преследую лишь одну цель: обратить Ваше внимание, а также, разумеется, внимание Ваших читателей на те обстоятельства, факты и соображения, которые Вы, на мой взгляд, не знаете либо игнорируете. К сожалению, судя по Вашим словам, то “долгое расследование”, которое Вы вели по проблеме – надо или не надо было сдавать Ленинград фашистам – свелось к опросу писателей, артистов и военных…

Независимо от результата этого опроса, вполне очевидно, что такого “расследования” совершенно недостаточно для серьезного ответа на поставленный вопрос. Для оценки исторических событий, тем более такого масштаба, необходимо “расследовать” (а лучше сказать – исследовать) конкретный ход событий, всю совокупность относящихся к вопросу фактов. Но и этого мало. Необходимо данную конкретную сумму фактов поставить в общую систему, в ту “вселенную”, к которой они относятся. В данном случае речь должна идти и о том значении, которое имела оборона Ленинграда в “контексте” Великой Отечественной войны в целом. Но и этого еще мало для серьезного разговора. Исторический факт не может быть вырван из истории, рассматриваться вне истории страны, вне исторических традиций, складывавшихся веками. Убежден, что Вы и без меня это хорошо понимаете, однако не придерживаетесь этих необходимых для высказывания серьезных выводов условий.

В результате в Ваших словах, процитированных выше, нет ни единого положения, которое хотя бы приблизительно соответствовало конкретной действительности, отражало бы истинное положение дел.

Прежде всего совершенно невозможно в отношении Ленинграда и ленинградцев представлять дело так, будто одни “люди предпочитали за камень погубить других людей. И какой мучительной смертью! Детей, стариков…”. Здесь, что ни слово – то искажение правды. В Ленинграде в принципе не было такой ситуации, чтобы одни люди принуждали других защищать город. Нравится кому-либо сегодня этот факт или не нравится, готовность стоять насмерть, но не пропустить фашистов в город была всеобщим настроением, всеобщим единым порывом. Так было в момент приближения фашистских войск к городу. Та же решимость сохранялась, несмотря ни на какие тяготы и лишения, в дальнейшем. Разумеется, фашисты без устали агитировали жителей Ленинграда сдать город, сулили всех хорошо накормить и обогреть. На передовой они постоянно выставляли из окопов на шесте круг колбасы и буханку хлеба с целью приманить наших бойцов. Поддавшихся на эти приманки были единицы. Остальные, по существу все жители города и все его защитники, с гневом и презрением отвергали эти “гуманные” предложения.

Никто не принуждал идти в народное ополчение сотни тысяч ленинградских рабочих, служащих, интеллигентов. Хотя бы потому, что их не надо было принуждать. Никто не принуждал идти в ополчение 60 000 ленинградских студентов, в том числе хорошо Вам известного Федора Абрамова. Не надо было нас принуждать. Никто не принуждал сотни тысяч ленинградцев – женщин и детей тоже – дежурить возле домов, гасить немецкие зажигалки на крышах, спасать раненых во время бомбежек