Генерал Пядусов - Юрий Борисович Рипенко

Когда я писал эту книжку, мне, разумеется, и в голову не приходило, что через год с небольшим мой город станет осажденной крепостью и что я увижу свою книжку в руках однополчан-бойцов Ленинградского фронта. Я до сих пор горжусь тем, что, пусть в самой малой, посильной для меня степени, способствовал укреплению стойкости защитников Ленинграда на традициях героического прошлого России. Так вот, смею Вас заверить, что одной из главных составляющих в комплексе причин, заставлявших ленинградцев стоять насмерть, была убежденность в том, что Ленинград – город русской славы, в который никогда не ступала нога чужеземного завоевателя, в том, что они живут и умирают так, как требуют от них совесть наследников великих традиций.

Помнится, во время Вашего посещения Отдела рукописей Публичной библиотеки я показал Вам толстые железные ставни на окнах, в которых зияют рваные раны от осколков фашистских снарядов. Я обратил тогда Ваше внимание на то (говорю об этом всегда), сколь символичным представляется мне это соседство следов героической обороны Ленинграда и уникальных памятников героической истории России, лежавших тут же пред нашими глазами. Я был убежден, что уж кто-кто, но Вы – именно тот самый человек, который полностью разделит мысль о прямой связи героической обороны Ленинграда с героическим прошлым страны. Признаюсь, я и в данный момент не могу поверить, что Вы этой связи не видите. Или не хотите видеть, по крайней мере, когда речь идет о Ленинграде.

Есть и еще один ответ на вопрос – что заставляло ленинградцев так упорно защищать Ленинград не по принуждению, а по велению сердца. Нравится это сегодня кому-либо или нет, ленинградцы того времени, в своем подавляющем большинстве, с благоговением относились к своему городу и как к городу трех русских революций. Еще раз повторяю: как бы ни относиться к этому сегодня – ничто не остается без изменений, меняются поколения, утрачиваются многие прежние представления, накапливаются новые знания и оценки— факт остается фактом: тогдашние ленинградцы вдохновенно и самоотверженно вставали на защиту города.

И не следует, обращаясь к фактам прошлого, отводить глаза от реалий тогдашней жизни. Иначе мы рискуем, восстанавливая одни белые пятна на скрижалях истории, залить другие их строки какой-либо несимпатичного цвета краской.

К сожалению, в наше время распространено отношение к изображению прошлого с позиции – что захочу, то и наворочу. “Хочу что-то там, в прошлом разглядеть, хотя бы соринку, – увижу, не пропущу. Не хочу замечать бревна и не буду, не по нраву оно мне, это ваше бревно”. С таким подходом неразрывно связано искушение объяснять все трудные моменты в истории субъективными причинами, исключительно только происками тех или иных “бесов”, “дьяволов” и других темных сил. Народ по такой схеме, хотят того сами ее сторонники или нет, они неизбежно превращают в какое-то “стадо”, лишенное присущего народу в действительности ясного ума и твердой воли, стадо, которое можно легко “толкнуть” на любое дело. Это, разумеется, большое заблуждение. Народ можно к чему-то принудить силой. История полна такими примерами. Далеко ходить за ними не надо. Вспомним хотя бы коллективизацию. Но никакой народ нельзя силой, вопреки его воле, заставить испытывать подлинный, а не мнимый энтузиазм, подъем, порыв к самопожертвованию. Менее всего допустимо представлять себе миллионы военных и гражданских защитников Ленинграда стадом, которое гнали на заклание. Вот уж кто явил пример коллективного, массового, сознательного и единодушного выбора: стоять насмерть и победить. Только так и не иначе. Хорошо зная это настроение моих земляков и однополчан – ленинградцев той поры – и желая отдать должное их подвигу, я не случайно назвал свою упомянутую выше повесть “Приказа умирать не было”.

Конечно, оценивать сегодня их “поведение” по-своему – право каждого. Ставьте им, если угодно, плохую оценку за то, что они не так жили и умирали. Все мы за плюрализм мнений, а тем более вкусов. Однако “менять” по своему вкусу историческую картину – это совсем другое дело. С таким подходом к историческим фактам согласиться невозможно.

И еще об одной стороне вопроса, которую нельзя не учитывать, делая сегодня выводы о том, как надо было или как не надо было поступать в прошлой войне. Разве можно, обсуждая эти вопросы, хотя бы и с чисто гуманистических, а не военных позиций, тем не менее абстрагироваться от мысли, – а что случилось бы, если бы Ленинград был сдан врагу. Сдача Ленинграда повлекла бы самые серьезные последствия для исхода войны в целом. А значит, и для всей страны. Разве не ясно, что падение Ленинграда означало бы выключение из ресурсов воюющей страны огромного промышленного потенциала, сохранявшегося в Ленинграде, гибель Балтийского флота, гибель или пленение миллионной армии, стоявшей под стенами города. Разве не ясно, с другой стороны, что соединение вермахта с финской армией и полное высвобождение гитлеровских войск, осаждавших Ленинград, означало бы, вместо срыва заглавного пункта гитлеровского плана молниеносной войны, содействие успешному выполнению этого плана?

Нетрудно себе представить, чем закончилась бы оборона Москвы в декабре 1941 года, если бы к фашистским дивизиям, вступившим в ее предместья на Ленинградском шоссе, подоспело такое подкрепление, как миллион вооруженных до зубов гитлеровцев, высвободившихся после сдачи Ленинграда.

Надо ли говорить о том огромном значении, которое имела несокрушимая оборона Ленинграда для поддержания духа наших войск на всех фронтах Великой Отечественной войны. Нетрудно представить себе, какой урон состоянию всей армии, всех защитников Родины был бы нанесен падением, а тем более добровольной сдачей Ленинграда фашистам.

И ленинградцы знали, что, защищая свой город, защищают не только себя, что от их стойкости и самопожертвования в большей степени зависит исход войны, судьба всего народа. Это также было составляющей их неколебимой решимости не сдаваться врагу.

…И вдруг, как говорится, – на тебе! Такой “подарок” от знаменитого писателя – зря-де воевали, братцыленинградцы, сдаваться надо было на милость Гитлера из гуманных соображений.

Зато как возрадуются, прочитав Ваши слова, те, кто ждет не дождется – когда уже они передохнут, эти блокадники. Подобные мечты о светлом будущем для себя на чьей-то освободившейся жилплощади нередко приходится слышать ветеранам от современных “гуманистов”.

Абсолютно убежден, что у вас не было и не могло быть намерения омрачать оставшиеся годы жизни ветеранов обороны Ленинграда. Тем более что Вы сами ветеран, не забывающий свою фронтовую долю и места, где Вам довелось воевать. Но объективно так получилось.

Предвижу возражения, что я Вас неправильно понял. Но, во-первых, поверьте, что именно так, как я, Вас поймут многие. Вы ведь достаточно ясно выражаете свои мысли. А во-вторых,