Дар - Зинаида Порох

— Что ж, спасибо, Владислав, — вздохнула Арония. — Думаю — так будет лучше. Тем более — нам уже не привыкать у вас спасаться.

Конечно, она знала, что Михалап своё дело знает и непрошенным гостям здесь будет неуютно. Да и она могла за себя и за бабулю постоять. Но зачем старушке дополнительные стрессы?

Оказалось, что Владислав опасался не зря.

Когда на другой день Полина Степановна и Арония вернулись — весь двор и дом были перевёрнуты. Полина Степановна попыталась навести порядок, но потом махнула рукой и села посреди комнаты на поднятый с полу стул.

Как, всё же, хорошо, что она не взяла эти проклятые изумруды. Хоть спать спокойно будет.

А Михалап уже потихоньку шепнул девушке — мол, сосед тут ваш был, Николай Цыбульский с дружками. И он — будь в надёже — ужасти на них нагнал. Но те, всё ж, успели накуролесить и порыться везде. Уж больно им забогатеть хотелось — всякий страх потеряли.

Поэтому, взяв всё необходимое, Полина Степановна с внучкой вернулись обратно в квартиру Владислава. Благо его родители — Ираида Вениаминовна и Богдан Тихомирович — зная о сердечной привязанности сына к Аронии, принимали их как родных. Вернее — как будущих родственников. Отчего ж не погостить?

Эпилог

Прошло два года.

В этот день Владислав вернулся с работы пораньше. Всё ж — суббота, впереди выходной. Он уже договорился с женой вечером какой-нибудь фильм вместе посмотреть. К тому ж, Арония обещала торт испечь, а к домашней выпечке Владислав всегда был неравнодушен.

Но, зайдя на кухню, он застал Аронию не за хлопотами об ужине, а за разглядыванием какой-то бумажки. Из-за которой она явно была очень взволнована. Учитывая её положение, это было совершенно ни к чему. Ведь Арония в скором времени должна была родить. Девочку. Которой, кстати, уже и имя придумали — Арсения.

— Что это у тебя? — спросил Владислав, усаживаясь за стол.

— Да вот, мне перевод пришёл. И, представь себе — из-за границы, — сунула она ему в руки бумажку.

— Тебе? — удивился он, тоже рассматривая клочок бумаги. — У вас там родственники есть?

— До сего дня о таких не слыхала, — пожала она плечами.

Это было извещение из банка — о том, что Аронии Викторовне Саниной поступил денежный перевод на сумму…

Владислав потёр уставшие глаза. Но хотя сумма была указана и цифрами, и прописью, она со всех сторон была одинаково запредельная — 13 миллионов долларов. Чунильского, с его малыми познаниями в математике, это бесконечное количество нолей просто ввело в шок. Разве такие суммы в реальной жизни — вот так, на кухне — бывают? Он повертел в руках листочек и так, и этак — не помогло. Действительно тринаддцать миллионов.

Отправитель — некий Singapore-of-bank. И всё.

— По-моему, из Сингапура. Может, у тебя там родственники? — ошеломлённо предположил он.

— Моя родословная для меня всегда была большим ребусом, — вздохнула та. — Не знаю, можно ли его когда-нибудь разгадать. Но если б там была указана хотя бы фамилия…

И вдруг Владислава осенило.

— Я понял! Это от Ратобора! — воскликнул он.

— Больше некому, — подумав, хмуро согласилась с ним Арония. — Не иначе, совесть проснулась.

— Думаешь, она у него есть? — хмыкнул Владислав. — И что ты думаешь делать с этими деньгами?

— Даже не знаю, — развела та руками. — Может, вообще вернуть их туда, откуда они пришли.

— Это, конечно, выход. Но очень неразумный, — сказал Владислав. — Ратобор обобрал государство, а ты хочешь, чтобы он и дальше пользовался ворованным? Думаю, он только обрадуется этому. И будет считать, что рассчитался с тобой.

— Но он со мной давно рассчитался, — возразила Арония.

Владислав непонимающе на неё уставился. До сего дня они вообще не поднимали эту тему — слишком неприятной она была для Аронии. Та считала себя виноватой в том, что случилось.

— Объясни, — сказал Владислав.

— Я же получила свои пятьдесят процентов от половины клада? — сказала Арония. — Та половина, которую Ратобор украл, принадлежала лишь ему. Мы вынудили его обменять клад на деньги, но потом он передумал. Это был его выбор. Хотя он нас и подло обманул.

— Эх ты, математик! — усмехнулся Владислав. — Тебе не кажется, что процент с половины клада, который выплатило тебе государство, вдвое меньше того, каким он был бы, если б клад был целым?

— А ты вообще не математик! Не путай меня! — отмахнулась Арония. — Я одна получила с половины клада пятьдесят процентов его стоимости. А с целого клада, когда нас было бы с ним двое, это была бы всего четверть от целого. Каждому. То есть — столько же.

— А ведь верно, — почесал макушку Владислав.

— Я думаю, эти тринаддцать миллионов и есть пятьдесят процентов от стоимости половины клада Ратобора. Или четверть от целого. И, надо признать, моя компенсация, составившая двадцать миллионов рублей, оказались намного меньше его тринадцати миллионов долларов. Он был прав, говоря, что… так и будет. В общем — не буду вникать в рассчёты, мне это вредно.

— Вот именно! — кивнул Владислав, приобняв её. — Надо же, правда, у него совесть проснулась, — покачал он головой. — Не думал, что он на такое способен.

— Я считаю, что эти деньги — как и мои — должны пойти на добрые дела. И поступить на счёт Фонда. Завтра же переведу их.

* * *

Ну, что ещё произошло за эти два года, кроме наметившегося пополнения в семействе Чунильских?

Во-первых, жили они теперь в новом доме, построенном на том же участке, где раньше была хата Акима. В одной его половине — Владислав с Ариной, а в другой — его родители и Полина Степановна. Они очень подружились и сами решили поселиться вместе. Правда, свои великолепные цветы Полина Степановна выращивает на окнах всего дома. Что ж за дом без цветов?

На какие доходы был построен этот дом?

Конечно же — за деньги, которые были выручены с продажи четырёхкомнатной квартиры Чунильских. А как иначе? Молодой семье нужны просторные хоромы — чтобы было куда разрастаться. Вот и решили — от Саниных будет участок, а от Чунильских — деньги на новый дом. И теперь они живут в нём очень дружно и уютно.

Куда делся Михалап?

А как вы думаете? Когда старую казачью хату снесли — чтобы участок для сада и клумб был просторнее — Михалап, конечно же, перебрался на новый чердак. Там у него чисто и уютно — Арония заботится. И всегда есть плюшка и молоко.

Где теперь Калина,