Либежгора - Рустам Разуванов

– А ты чего, теть Нин, Иван-чай, завариваешь все?

– А чего мне? Я по-старому, я все по-старому, чего его в банке покупать, если он и так в поле растет. Бесплатно.

– С самовара-то хорошо, у нас-то самовар дырявый уже давно, дак на чердаке где-то валяется.

– А у меня нет… У меня хороший, и чай вкусный, на, пей вот. Только вот что за пряниками не ходила в магазин еще, дак возьмите вон пирогов хоть, что ли. Ну, чего ты, чего ты, Верочка, причудилось?

– Не знаю, все как настоящее было, я сначала даже подумала, что и правда кто-то есть, а потом страшно от взгляда ее, как и наяву.

– А я и не говорю, что не было. Причудилось… Причудилось, так бывает, это не значит, что не было, это значит, чудь всякая является. Это ничего. Чудится иногда, кому человек, кому огоньки всякие или голоса. Не тронула она тебя?

– Нет, а что, могла?

– Да нет, когда чудится… Всякое бывает, не бойся, все прошло теперь. Нету там никого теперь.

– И что же это, теть Нин, вот видите, и дома такое вот бывает, все что-то мерещится.

– Это да, это есть такое. К бабушке, к тете Шуре, та древняя старуха… На Старой мельнице она живет, в Старой мельнице, может, она чем и помочь сможет. Или скажет что.

– А как к ней? Где она там живет-то?

– А я сейчас все скажу, вы по реке нашей до Кривого идите, а там нужно Витю-тракториста спросить.

– Знаю дядю Витю-тракториста, знаю.

– Он вас на ту сторону перевезет, у него лодка там есть. А там по берегу до самого лесу идите, вот самый последний дом ее будет, если жива еще, то она, может, и скажет все. Может, поможет, сходите-сходите.

Глава 19. «С леса они ходют»

Когда мы все вдоволь наговорились и успокоились, то решили все же не задерживать бабу Нину, которая еще до нас собиралась в магазин, и заняться своими делами. В конце концов, нам самим нужно было отправиться за продуктами. Я спустился вместе с тетей Таней на речку, чтобы забрать оставленное тетей Верой белье в тазах. Все было тихо и спокойно. Вода сильно прибыла, летом обычно было видно все прибрежные камни. Теперь лишь некоторые валуны торчали из-под темной непрозрачной воды. Спокойное, но сильное течение, изредка всплескивающая рыбешка и красивая, даже томная тишина. Неподалеку от берега, на камнях, действительно лежали тазы с бельем. Забрав их, мы поднялись обратно на крутой берег и двинулись в сторону дома. У магазина виднелась толпа. Люди, как и в каждый хлебный день, собирались у магазина по большей части для того, чтобы обсудить последние новости и услышать новые сплетни. А уже только потом – чтобы сделать необходимые покупки.

Когда мы вышли на дорогу, нам навстречу попался Степка, проезжавший на велосипеде.

– Здрасте, теть Тань.

– Здравствуй-здравствуй.

– Привет, Ромка.

– Здравствуй.

– А сегодня, между прочим, в клуб гармонист приедет, с Бору.

– С Бору-то хороший дядька, хорошо играет.

– Да, в семь, как и обычно, начало. Ты-то придешь, Ромка?

– Нет.

– В Ленинград-то пока еще не поедешь? В школу учиться?

– Пока нет.

– Ха, ну давай, вечером увидимся, если тебя гулять выпустят!

Выпустят. Нет, ну вот что за мерзкий человек, вот все делает, чтобы подцепить как-то, а потом будет с невинным видом изображать дружелюбие. И почему они с ним сейчас дружат? Невыносимо. Да и пошли к черту, сегодня совершенно не до этого. Я спиной чувствовал совсем другое странное ощущение, которое не давало мне всерьез задуматься о Степке, Ленке и остальных. Весь день что-то неладно. Будто что-то должно произойти вот-вот, прямо сейчас, словно кругом какие-то знаки. Словно кто-то большой и длинный лезет к нам в дом, сначала рука, потом нога, потом другая нога, а ты стоишь, смотришь на эту жуть и ждешь, когда он весь целиком зайдет к тебе и что-то скажет.

Придя домой, мы застали всех в избе. Смеющаяся бабушка бродила по кухне вместе с мамой. Видимо, дневной сон пошел ей на пользу. А тетя Вера возилась с тряпками, наводя порядок в спальне. Меня попросили выпустить Тиму из каморки и посадить на привязь. Выйдя в коридор, я постарался на этот раз посильней захлопнуть дверь и только потом поплелся в сторону лестницы, ведущей во двор. Спустившись вниз в полной темноте, я, как обычно натыкаясь на кучу инвентаря, пробирался на ощупь к конуре пса. Я уже слышал, как он визжит и радостно скребет в дверь когтями. Привычным движением я встал позади двери, отвернул завертки и рывком дернул дверь на себя, укрываясь за ней. Пес выскочил из конуры, с шумом задевая все на своем пути, и взбежал по лестнице в коридор. Только когда он скрылся со двора, я отпустил дверь, предпочитая выждать еще минутку, чтобы его первый порыв прошел. Я слышал, как он притормозил возле двери в избу, немного понюхав, убедившись, что дверь плотно заперта, он выскочил на улицу, как всегда открыв дверь на крыльце нараспашку. Я поднялся за ним, на лестнице я почему-то встал и оглянулся назад, в темноту. Странно, все как обычно, но темнота теперь начинала меня пугать, совсем как в детстве. За конурой виднелся маленький проход под стойками для сена, сейчас этот проход выглядел совсем как дыра. «Молились в дыры…» В голову стали лезть навязчивые мысли, что там действительно может кто-то быть. Прямо сейчас сидеть и смотреть, как кот. Наслаждаться моментом, понимая, что ты его не видишь, а он тебя может разглядывать сколько угодно и, быть может, даже подойти к тебе вплотную. Дыра манила меня. Я отвернулся, медленно продолжил подниматься по лестнице, затем заглянул в дом, на всякий случай, и уже только потом вышел на улицу, где Тима сразу же попытался вскочить на меня, радостно приветствуя и грозя либо свалить меня с ног, либо оцарапать лицо когтями.

Усадив пса на цепь, сам не знаю зачем, я решил выйти и заглянуть за дом на уже убранные поля, за которыми начинался лес. Вот он – туда мы и ходили искать бабушку. Я встал на том самом месте, где в прошлый раз рубил дрова. А ведь я уже искренне не верил в то, что она найдется. А она явилась. Неизвестно где пропадала. Сошла с ума. Говорит, что у кого-то была в гостях,