Кандинский и я - Нина Николаевна Кандинская

Так кто же может претендовать на Кандинского? Россия, Германия и Франция — главные этапы его насыщенной жизни. Во всех этих странах находятся его эпохальные произведения. Кому же достанется его наследие?

Поскольку я считаю, что ряду известных музеев мира не хватает отдельных произведений Кандинского для комплектации соответствующего раздела, я буду всерьез рассматривать вопрос, которому из них я передам в собственность ту или иную его работу. Мне важно, чтобы Кандинский был представлен в ведущих собраниях и занимал там достойное место. Наследие должно сохраняться в нынешнем виде и не распадаться на части. Я еще не приняла окончательного решения, где оно будет находиться. Я не буду ставить условие, требуя строительства специального музея для наследия Кандинского, потому что он, как и все гении, принадлежит человечеству и его произведения должны находиться среди работ других известнейших художников.

В начале 1976 года я приняла решение пожертвовать пятнадцать картин и пятнадцать акварелей Музею современного искусства Центра Бобур, которым руководит Понтус Хюльтен. Я выбрала произведения, наиболее характерные для каждого периода творчества Кандинского. Самая ранняя картина датирована 1908 годом, самая ранняя акварель — речь идет о его знаменитой первой абстрактной акварели — 1910-м. Кому передать другие произведения, предстоит подумать.

Служение наследию

Мне бы хотелось, чтобы выставку Кандинского показали наконец в России. Кажется абсурдом скрывать от общественности одного из самых выдающихся русских художников. Россия — обладательница важнейших и прекрасных его работ. Bceгo в запасниках русских музеев находится 43 картины и неопределенное число акварелей Кандинского. Условия их хранения оставляют желать лучшего, и я испытываю на этот счет серьезные опасения.

Во время визитов в Москву и Ленинград в 1958 году я получила разрешение увидеть эти работы. Они показались мне технически безупречными. Приняв во внимание их материальную и художественную ценность, пора понять, что их место на стенах, а не в подвалах музеев, тем более что интерес к Кандинскому в Советском Союзе растет. Россия должна гордиться перед всем миром, что обладает такими сокровищами.

Искусство Кандинского — чистая живопись без полемических аллюзий, идеологических предпосылок и намека на агитацию. Люди в России ждут, когда же им представится возможность увидеть это чистое искусство собственными глазами. Советское правительство не должно бояться пустить эти картины в музеи.

Произведения Кандинского, находящиеся в России, относятся к экспрессионистическому и абстрактному периодам его творчества. Среди них и моя любимая «Композиция VI». Уверена, что на основе сорока трех работ можно сделать впечатляющую выставку, но в этом направлении ничего не предпринимается. Вместо этого люди в России посвящают себя культу личности или военной тематике — сюжетам, одобренным наверху. Вся эта живопись — гипертрофированного размера, совершенно низкопробная и никак не соответствующая планке, заданной Кандинским. Это плохо намалеванная фотография, а не «отражение нашей эпохи», как того требовал Кандинский от любого вида искусства.

Я стараюсь всеми силами сделать так, чтобы Кандинский занял в России свое место. Это сложная задача, с которой я не справлюсь в одиночку. К счастью, я многое могу сделать для его произведений в Европе и за океаном.

Когда Кандинский умер, я подумала: «Это конец всему». Я чувствовала себя одинокой и покинутой. О втором браке не могло быть и речи, хотя никто этого не понимал. Ни один мужчина не выдерживал сравнения с Кандинским в моих глазах. Поэтому я сконцентрировала всю энергию на работе с его наследием, и это дало мне новые силы, а моей жизни — новый чудесный смысл.

Мне пришлось столкнуться с множеством трудностей. На поддержку со стороны его коллег я совсем не рассчитывала. Помогать укреплению славы художника Кандинского — не в их интересах. Но случались и исключения. Несколько хороших друзей и почитателей хранили ему верность и после его смерти. К ним относятся Арп, Маньелли, Сан Ладзаро, Громан и Миро. Стремясь облегчить мне боль утраты, фон Хёсслин предоставил в мое распоряжение свой летний дом в горах. Я оценила это щедрое дружеское предложение, хотя и не воспользовалась им. Особую поддержку в тяжелое время оказал мне Александр Кожев, живший в Париже и во время войны участвовавший в Движении Сопротивления.

Я чрезвычайно благодарна Герману и Маргарете Рупф, чью поддержку сложно переоценить. В бернском доме супругов-коллекционеров, — с которыми Кандинский на протяжении многих лет вел постоянную переписку, я познакомилась с Эмилио Альбизетти. Он и по сей день помогает мне надежными советами по всем вопросам, касающимся материальной части.

К старинным друзьям принадлежат Дина Верни и Карл Флинкер. Оба руководят известными парижскими галереями, и я всегда могу рассчитывать на их помощь. Они помогают мне абсолютно бескорыстно и совершенно незаменимы, ведь вдове художника постоянно приходится иметь дело с художественным рынком.

Особую благодарность я хотела бы высказать музейщику Жаку Лассеню, который всеми силами помогал Кандинскому в организации ряда его выставок за границей и много писал о нем. С этим другом, возглавляющим Музей города Парижа{240}, мне довелось сопровождать выставки Кандинского в Сан-Паулу (1974) и Токио (1976) и там популяризировать его творчество.

Оглядываясь назад, могу сказать, что работа с сотрудниками французских музеев была вполне гармоничной. Например — с Жаном Кассу, в 1958 году показавшим произведения Кандинского из нью-йоркского собрания Гуггенхайма в Музее современного искусства. Это была первая официальная выставка Кандинского во Франции. Также — с Бернаном Доривалем: в 1966 году он организовал первый ретроспективный показ его произведений{241}. С этим исключительно успешным периодом у меня связано много прекрасных воспоминаний.

Время от времени в процессе подготовки и проведения выставок возникали организационные проблемы, которые можно было разрешить лишь на правительственном уровне. Надежной опорой в подобных случаях для меня уже давно стал… Бернар Антониоз, генеральный секретарь по вопросам искусства в Министерстве культуры Франции. Он всегда находит выход из сложнейших ситуаций.

В 1967 году на вернисаже выставки Кандинского в бернском Кунстхалле я познакомилась с Карлом Гутбродом, возглавлявшим тогда отдел книг по искусству в кёльнском издательстве «Дюмон-Шауберг». Доверившись интуиции, я сразу почувствовала к нему симпатию, и он ни разу меня не разочаровал. Гутброд договорился с Биллом Громаном выпустить о Кандинском книгу в его издательстве, но сначала необходимо было обсудить множество деталей со мной, поэтому ему пришлось часто приезжать в Париж. С его визита ко мне в 1957-м началась наша близкая дружба. За время многолетнего сотрудничества с Гутбродом я приобрела ценный издательский опыт. Все возникавшие проблемы он старался решать в пользу искусства