В красном стане. Зеленая Кубань. 1919 (сборник) - Илья Григорьевич Савченко

Казаки шли на Сочи; на Хосту посылалось подкрепление.

Слышны стали речи:

– Только заговорили о Врангеле, так бить стали краснопупых, а что же будет, как он сюда пришлет ящики с консервами, муку, пушки, снаряды, патроны… Фу-фу-фу, братцы, живем опять!..

X

Первый вздох радости, в связи с вестью о вероятной помощи Врангеля, омрачился вновь трагической действительностью. Патроны совершенно иссякли. Когда становилось «невтерпеж» стоять под огнем красных пулеметов, казаки, очертя голову, кидались в атаку на пулеметы, броневые автомобили и артиллерию. Но это был жест отчаяния. Повстанцы бросались на верную смерть, предпочитая ее мукам голода, ожиданию неминуемого плена и расстрела.

О нашем появлении у грузинской границы узнало бывшее кубанское правительство, имевшее своей резиденцией после весенней катастрофы Тифлис. Когда кубанская армия, прижатая большевиками к Грузии, сдалась большевикам, грузинское правительство разрешило кубанскому правительству и Раде перейти границу. «Державные кубанцы» продолжали делать вид, что они еще власть. Председатель кубанского правительства Иванис, он же и атаман, унаследовавший кубанскую булаву от Букретова, и председатель Верховного Круга Дона, Кубани и Терека Тимошенко заключали с грузинами какие-то договоры от лица Кубани, о чем-то совещались, обменивались нотами. Когда мы докатились из-под Майкопа и Лабинской до Красной Поляны и казаки достреливали свои последние патроны за Адлером, Иванис и Тимошенко пожаловали к восставшему казачеству. Скромно переехав мост через реку Псоу, проследовали мимо хутора Веселого верхом на каких-то лошадках два штатских человека – это и были Иванис и Тимошенко. Они направлялись в Адлер. Полковник Старицкий, Валуев, да и большинство командного состава не было знакомо с бывшими вершителями кубанских судеб, и потому Тимошенко и Иванис стали разыскивать «знакомцев». Их нашлось здесь немало среди фостиковского «летучего правительства». Этих политических покойников Иванис и Тимошенко стали гальванизировать проектами и планами возможных союзов с Грузией и Черноморьем.

– Вряд ли что выйдет, – говорили скептики из фостиковского «правительства». – Черноморские мужики волком на нас смотрят. Какой тут союз, не помогли бы здешние мужички комиссарским мужичкам…

Но Тимошенко с Иванисом утверждали, что для союза есть подготовленная почва. Черноморская губерния еще в августе 1919 года подняла вопрос о союзе с Кубанью, в январе 1920 года Комитет освобождения Черноморья вторично начал переговоры с группой Макаренки, весной, перед самой сдачей казаков 30 марта, опять велись переговоры о союзе, и заключению его помешали только большевики…

Уговорили…

Вскоре на территории, занятой повстанцами, наспех образовался «маргариновый» Кубанско-Черноморский комитет, долженствовавший выработать «конституцию союза Кубани и Черноморья» и в то же время представлявший собой «повстанческое временное правительство».

Пустив таким образом корешки на повстанческой территории, Тимошенко и Иванис решили, что теперь уже можно и с повстанческим штабом поговорить. Тимошенко стал доказывать штабу, что только союз с Черноморской губернией и поддержка Грузии могут спасти повстанческое дело. Тимошенко говорил, что нельзя действовать повстанцам на территории, враждебно относящейся к ним, указывал, что эта враждебность, если здесь действительно появятся врангелевские части, перейдет в открытое восстание против казаков. Союз с Врангелем окончательно погубит дело восстания. Немедленно нужно заключить союз с черноморскими крестьянами. После этого появятся и патроны, и пушки, и продовольствие. Это все даст Грузия.

Кое-кто из тимошенковских друзей шел дальше в своих заключениях и говорил, что союз с Врангелем оттолкнет от повстанцев не только Черноморскую губернию, но и Грузию, а с ней и всю «демократию Европы». Армия Врангеля – армия антидемократическая, и с ней не по дороге демократическому казачеству. У Врангеля – монархизм и централизм. У казаков и крестьян – республиканизм и федерализм. Нужен союз с друзьями, а не с врагами. В лучшем случае Врангель сам по себе, а повстанцы тоже сами по себе.

Ставка раскололась.

Откуда вернее помощь?

Кто скорее поспеет – Врангель или Тимошенко?

Голоса в ставке разбились.

А скоро и среди рядовых казаков пошли разговоры:

– Тимошенко с Грузией договор имеет. Грузия будет кормить повстанческую армию и даст нам пушки, снаряды и всякую военную всячину…

Тимошенко достиг того, что среди казаков наметился раскол. Казаки стали гадать: с Врангелем или с Грузией? Чтобы доказать неплатоничность идеи союза с Грузией и черноморскими крестьянами, Тимошенко привозил с собой в штаб два-три ящика патронов, обещая доставку в скором времени пулеметов и даже артиллерии. Он же принял на себя заботу о раненых, обещая добиться пропуска их в Гагры для размещения по лазаретам.

Два-три ящика патронов в такое беспатронное время были сущим праздником. Эти патроны делали Тимошенко и Иваниса «убедительными». Громче стали говорить о том, что пора уж понимать, что у «русской армии» и у «армии казачьей» нет общего языка, что хотя они и были всю гражданскую войну вместе, но жили как кошка с собакой и что все равно, если они совместными силами и победили бы большевиков, началась бы война между казачеством и Петербургом. Русская-де армия воюет за реставрацию России, а казаки хотят отстоять завоевания революции. И чем больше заострялась позиция такого самостийничества, тем резче обозначалась группировка на противоположном полюсе. Группа, враждебная Тимошенке, стала концентрироваться около полковника Крыжановского, продолжавшего оставаться не у дел.

Видя, что появление Тимошенко и Иваниса произвело в рядах повстанцев раскол, что фронт потерял единство, что казаки митингуют, за кого стоять: за Врангеля или за Тимошенко, – группа старших офицеров созвала в Адлере секретное совещание для обсуждения создавшегося положения.

Адлеровское совещание потребовало от полковника Крыжановского вступления в командование повстанческой армией. Полковник Крыжановский принял предложение адлерского совещания и тут же, в комнате совещания, отдал «приказ по войскам Армии Возрождения России» за № 60, в котором объявил, что он, как старший из войсковых начальников, вступает в командование армией; бывшего командующего, генерала Фостикова, «бросившего армию» и уже отсутствующего десять дней, Крыжановский объявил «дезертиром», указывая, что в случае его появления в районе действия армии он будет предан военно-полевому суду.

Приказ этот с особыми офицерами-ординарцами был разослан во все полки и сотни. Один экземпляр был послан в Ставку армии, полковнику Старицкому.

Вслед за этим полковник Крыжановский поехал в штаб вступать в командование армией.

Что произошло в штабе, о чем говорили там, осталось загадкой для армии. Разговоры из штаба не вышли. Известно только то, что полковник Крыжановский очень скоро вернулся из штаба и объявил:

– Я отдал распоряжение вернуть из частей приказ за № 60… Я не вступаю в командование армией…

После загадочного случая с Крыжановским прошло несколько дней. Вдруг в Адлере появился генерал Фостиков… Гарцуя на коне, он ехал прямо к штабу. За