Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

– без обиняков заявил старый консер. – Его отрубленная голова тебе ничего не даст, кроме спокойствия. И сожжённые им деревни не восстановит. В конце концов, мы с тобой не жрецы, которые выпрашивают у богов для грешников справедливое возмездие за злодеяния. Мы с тобой – те, кто выстраивает сильную опору Салеи. Сам знаешь, в каком положении сейчас страна, нам нужны сильные союзники и среди вольного народа. А Мариш – это большая сила.

– И неуправляемая сила, Шерех.

Старый консер тонко улыбнулся.

– Пройдёт не так много времени, и он сам выкует себе цепи и обрядится в них, – заверил он хайнеса. – Как я когда-то. Пустая душа жаждет быть заполненной. Мариш жжёт деревни, потому что его собственное тепло сожгли. А такая боль требует отмщения.

– А он сам тепло скольких сжёг?!

– Это на его совести, – с той же улыбкой ответил Шерех. – Его поступки навсегда останутся с ним.

– Ты веришь, что он раскается? – изумился Иерхарид.

– Что ты! – отмахнулся старик. – Зачерствел он уже слишком. Но в каждой, даже самой очерствевшей пустой душе найдётся местечко для одного нежного сердечка. Дети, знаешь ли, умеют влезать в душу. А волки привязчивы.

– Ты о чём? – не понял хайнес.

– О малышке Лоэ̀зии. Очень добрая нежная девочка. Наивное и милое дитя, ещё не испорченное родителями. Мариш сядет на цепь рядом с ней.

– Ты действительно повредился разумом, – уверился Иерхарид. – Матёрый бандит оставит прежнюю жизнь ради незнакомого ребёнка…

– Прежнюю жизнь вряд ли оставит, но поутихнет. Поверь мне, старику, прожившему яркую и долгую жизнь. Все, кто не успел утратить сердце и душу, попадают в плен маленьких ладошек. Всунь им ребёночка, и через некоторое время они отгрызут руки, потянувшиеся забрать дитя назад. Шидай Лютый вон, – Шерех кивнул на закрытую дверь, – как к правнуку моему прикипел. Вначале тоже без желания рядом с ним осел, а сейчас всю жизнь ради него поменял. А ведь тоже душа пустая, корни оборванные, а как молодой побег в сердце врос! Через всё тело прошёл и новые корни дал. Тянет теперь, – гордость в голосе сменилась ворчанием, – поганец, из отца все соки и жилы, а тот терпит. И вот Маришу давай такой же росток подсадим. В землю новыми корнями врастёт и уже с прежней свободой не пошевелится. Я по опыту говорю, сам-то весь в корнях. И обрастаю, старый пень, новыми.

– Глупости какие-то говоришь, – впрочем, былой горячности в голосе хайнеса уже не было.

– Голову срубить всегда успеем. Он у нас сейчас под постоянным приглядом будет, – успокоил его Шерех. – А там уж прирастёт.

– Триий не прирос.

– Триий душа гнилая. Э-э-э, Иерхарид, сам-то будто не знаешь, как дети в душу забираются, – Шерех лукаво прищурился. – Слышал, что одна маленькая лисичка уже облюбовала твоё сердечко, хвостиком стеночки обмела и жить там устроилась. Ришик-то не ревнует к сестричке?

Иерхарид сердито посмотрел на старого пройдоху и отвернулся. Но скрыть порозовевшие скулы не успел. Да и вовсе, повернувшись спиной, открыл стремительно краснеющую шею. Шерех выпучил глаза в искреннем изумлении и присвистнул.

– Тёмные с тобой, Иер! Ох, прости старика, видишь, тоже могу ошибаться. Так это не доченька?

Хайнес только тяжело вздохнул, но скрывать правду от древнего интригана не захотел и проворчал:

– Не доченька.

– Господин, не подходите…

Иер мгновенно вскинул голову и с удивлением уставился на Шереха, с чьей стороны доносился тонкий девичий голосок. Старик, не менее заинтригованный, обернулся к окну, выходившему в полутёмный, но чистенький проулок между домами.

– Я же велел никого не пропускать, – недовольно нахмурился старый консер.

– А я распорядился, чтобы охрана не привлекала внимание и не маячила около стен.

Хайнес решительно подошёл ближе и осторожно выглянул из-за цветастой занавески. И изумлённо вскинул брови.

В девушке, стоящей лицом к окну, он узнал сестру Лийриши, Арвану. А вот спину мужчины долго не мог распознать, пока на помощь не пришёл Шерех.

– А это не сын ли Збана Довыя?

– Господин Арим, – наконец узнал мужчину Иерхарид.

То, что Шерех знал чуть ли не каждую собаку в Салее, хайнеса уже не удивляло.

– Мой правнук Викан недавно с ним чего-то не поделил. Подрались просто страсть! – Шерех сокрушённо и в то же время восхищённо зацокал языком. – Мой щенок хоть и юн годами, но этому птицу хвост изрядно отъел.

Поморщившись, Иер знаком попросил старого консера помолчать и прислушался к разговору.

Арвана выглядела взволнованной, немного испуганной и постоянно косилась вправо. Иер мельком бросил взгляд в окно по правой стороне и увидел сестру и родителей девушки, увлечённых беседой с двумя почтенными госпожами и молодым оборотнем, который активно играл в гляделки со смущённой Эзой.

– Ты меня боишься? – в голосе господина Арима послышалась печаль.

Арвана так неуверенно мотнула головой, что никто ей не поверил.

– Помочь? – вслух задумался Шерех.

– Обожди, – остановил его Иер. – Дай мне послушать.

– Что не так, Арвана? Я обижал тебя когда-нибудь? Мне казалось, что мои чувства вполне очевидны. И смел надеяться на взаимность…

Девушка так вздрогнула, что её страх стал совсем явным.

Господин Арим тяжело вздохнул.

– Это Лийриша, да? Мне тяжело это говорить, но она… немного не в себе. Не могу утверждать, что в этом нет моей вины. Если бы в своё время протянул руку помощи её матери, моей сестре, то та бы не возложила на неё груз собственных обид. Печально, что даже не свои, чужие обиды отравляют её разум.

Вид у девочки стал совсем затравленным. Мужчина ещё и подступил, подавляя её своей уверенностью и ростом. Бросив взгляд по сторонам, Арвана неожиданно осмелела, как мышь, увидевшая, что спасения нет, и едва слышно выпалила:

– Я знаю, что Лийриша не сумасшедшая.

– Она не сумасшедшая, – мягко согласился с ней Арим. – Но она очень много фантазирует.

– Я… – девушка сглотнула, вновь оробела, посмотрела направо и жалобно попросила: – Пожалуйста, оставьте меня в покое. Не я же вам интересна…

– Если бы ты не была мне интересна, то я бы ни за что не стал лишний раз пересекаться с твоим отцом. Меньше слушай Лийришу. Что она опять наговорила?

– Она ничего не рассказывает, но… – Арвана сглотнула и прошептала с