Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

исключительно из отношений и различий с прочими элементами языка. Важен в слове не звук сам по себе, но те звуковые различия, которые позволяют отличить это слово от всех прочих, так как они-то и являются носителями значения»[404].

Это утверждение Ф. де Соссюра содержит и верное зерно, и ошибочное. Здесь переоценена реляционная сторона (как, впрочем, и в отношении оценки значения – см. ниже). Для предложного значения «нахождения внутри» собственно безразлично, чем оно выражается: звуком в или каким-либо другим (англ. in; кит. цзай; вьетн. о’ или trong и т.д.). Необходимо, чтобы имелся некоторый звук (или сочетание звуков) и чтобы этот звук отличался бы от других звуков. Фонема в отличается от к, от с, от о, от у и т.п. Однако само это различие возможно лишь потому, что каждый из этих звуков является тем, что он является и обладает качественной определенностью. Значение выражается не различием предметов, обладающих качеством знаков, а самими этими предметами. Но без различий, дифференцирующих предметы (в языке – звуки), невозможно различать предметы и, соответственно, те значения, которые они выражают.

Применительно к языку, очевидно, следует сказать, что в языке каждый звук важен и сам по себе (иначе он не имел бы отличительных признаков), и то, что его отличает от всех других звуков.

То, что носителем значения являются не различия знаков, а сами знаки, доказывается возможностью существования «изолированных» знаков. Например, когда группа людей договаривается, что зеленая ракета означает начало какого-либо действия, то носителем идеи «начало» является и отличие зеленой ракеты от других предметов, и именно сама эта ракета.

Звук в в языке является носителем значения предлога (внутри) до тех пор, пока он сохраняет качественную определенность именно как губно-зубной, взрывной, звонкий. Если он «перейдет», например, в звук у, то отличие у от других звуков-предлогов окажется не меньше, чем отличие в. Однако в системе русского литературного языка этот звук окажется уже носителем иного значения.

Сказанное, как нам кажется, позволяет утверждать, что фонема дифференцирует звуковые оболочки слов и морфем, а также сама участвует в выражении значений в качестве компонента, или части звуковой оболочки слова или морфемы.

В тех случаях, когда фонема берет на себя функцию выражения значения уже не как часть звукового отрезка, а целиком (предельный случай), она фигурирует как знак, поскольку отвечает сформулированным выше признакам знака. При этом надо уже говорить не о фонеме, а о морфеме или о слове. В тех же случаях, когда фонема входит в состав звуковой оболочки, она не имеет сама смысла, хотя и участвует в его выражении. Здесь фонема не является знаком, но лишь строительным материалом знака или элементом знака, причем таким элементом, который, являясь частью звукового отрезка (знака), не выражает какой-либо части значения, выражаемого знаком в целом.

Являясь материальной основой для выражения языковых значений, т.е. строительным материалом для знаков языка, сами по себе фонемы (если исключить предельные случаи, где они совпадают с морфемами) не являются знаками, поскольку не отвечают двум условиям знака.

6

Ф. де Соссюр особо подчеркнул роль отношений, различий, противопоставлений и т.п. в языке и в языковом знаке. Это касается в полной мере материальной стороны языка. Различия у Соссюра вытесняют то, что различается посредством этих различий.

Знак языка становится бестелесным. «Тело» или «субстрат» знака – звуки исключаются из языка. Ф. де Соссюр пишет:

«Ведь ясно, что звук, элемент материальный, не может сам по себе принадлежать к языку. Он для языка нечто вторичное, лишь используемый им материал. Все вообще условные ценности (значимости) характеризуются именно этим свойством не смешиваться с осязаемым элементом, служащим им в качестве субстрата. Так не металл монеты определяет ее ценность… В еще большей степени это можно сказать о лингвистическом „означающем“, которое по своей сущности отнюдь не есть нечто звучащее, но нечто бестелесное, образуемое не своей материальной субстанцией, а исключительно теми различиями, которые отделяют его акустический образ от прочих»[405].

Но если знак бестелесен, то как им общаться? Очевидно, надо говорить, что средством общения выступают не знаки как таковые, а их субстраты. Субстраты же знаков, по Ф. де Соссюру (и Л. Ельмслеву), появляются в речи, где происходит материальная «манифестация» единиц языка.

Если взять сферу денег, на которую ссылается Ф. де Соссюр, то, конечно, следует согласиться, что не в металле монеты и не в бумаге банкноты их ценность. Вместе с тем, чтобы деньги имели хождение, они должны иметь материальный субстрат. Денежный знак есть именно знак (бумажный или металлический) в силу того, что реально обращающаяся денежная единица есть «кусочек материи», наделенный функцией обозначения некоторой реальной ценности (золота), вместо которой этот знак обращается. Первоначально роль средств обмена (денег) выполняли различного рода реально ценные предметы, ценность которых определялась их собственными свойствами (скот, меха, слитки золота и т.п.).

Развивая идею реляционности и дифференциальности элементов языка и их свойство быть «значимостями», Ф. де Соссюр обращается к знакам письма, по поводу которых он пишет следующее:

«1) Знаки письма произвольны; нет никакой связи между начертанием, например, буквы t и звуком, ею изображаемым;

2) значимость букв чисто отрицательная и дифференциальная: одно и то же лицо может написать t примерно в следующих вариантах:

Требуется только, чтобы этот знак не смешивался в его почерке с начертаниями i, d и прочих букв…»[406]

Утверждение, что знаки письма произвольны и только условно связаны с изображаемыми буквами, по-видимому, верно. Однако на этом же примере можно уяснить роль «материального субстрата» для знака и истолковать его отлично от Соссюра.

То, что для изображения звука [t] избран знак t это, конечно, произвол и условность. Но раз выбрав его и наделив его свойством «быть t», мы уже оказываемся привязанными к его материальному облику. Чтобы проявить свое отличие от всех других букв, этот знак письма должен сохранить во всех своих вариантах написания некоторое материальное тождество. Выход за пределы этого материального тождества ведет к утрате дифференцирующей силы. Материальная определенность знака, сохраняющаяся во всех его вариантах, является основой его дифференцирующей способности.

В свете сказанного можно следующим образом сформулировать роль звуковой физической субстанции в языке:

Дифференцирующая способность языковых единиц зависит от качественной определенности их материальной субстанции.

Материальная определенность языкового знака играет важную роль в самом существовании языкового знака. Так же как и знаки письма, фонемы обладают качественной определенностью[407], связанной с физическими свойствами класса звуков, кратким обозначением которых