Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— К сожалению, мы ничего не сможем спросить у генерала фон Эссена, — произнёс герцог с печалью в голосе, — вам, видимо, того не известно, барон, но генерал фон Эссен погиб при… — герцог опять забыл место, у которого происходило сражение.

— При Гернсхайме, — напомнил ему его секретарь.

— Да-да, именно там он и погиб, — согласился курфюрст.

— Очень жаль, — сказал Волков, которому и вправду было жаль фон Эссена, — то был смелый воин и добрый человек. Царствие ему небесное.

Он перекрестился, и все присутствующие перекрестились следом за ним. Даже ненавидящий его епископ, и тот нехотя и небрежно осенил себя святым знамением. И, видя это, барон продолжил:

— Ваше Высочество, если в кошелях моих полковников и капитанов и осело какое-то серебро, то уж никак не четыре тысячи; за ними я, конечно, не пересчитываю, но думаю, что у них и двух не задержалось. И мне тех денег для этих офицеров не жалко. Ибо, Ваше Высочество, то лучшие офицеры, что имеются в вашем распоряжении.

— Лучшие?! — воскликнул присутствующий на совете полковник Геленс, командир гвардии герцога.

— У господина барона всё лучше, чем у других, — тут же поддержал коллегу язвительный фон Эберт.

— А с чего это вы решили, что ваши офицеры лучшие? — теперь обижался и сам цу Коппенхаузен.

— Господа! Господа! — повысил голос принц. — Прошу вас унять свои споры, вечно вы выясняете к делу и не к делу, чьи офицеры да чьи солдаты лучше. Не сейчас господа, не сейчас. Собрались мы не для того. Надобно нам решить совсем другое, — он поднял глаза на Волкова. — Генерал, всё, что я хотел услышать от вас, я услышал. Теперь прошу вас подождать в приёмной, пока мы принимаем решение.

— Как вам будет угодно, монсеньор, — барон низко поклонился герцогу, а потом ещё один раз всем иным сидящим за столом, затем развернулся и вышел из залы, почти не хромая.

«Пока мы принимаем решение!».

Он вышел из залы, в общем-то, в хорошем настроении. Или, лучше сказать, в боевом. Рассказ, да и поведение майора Пруффа были весьма красноречивыми свидетельствами в его пользу.

— Ну что? — спросил Карл Брюнхвальд, когда его офицеры обступили генерала. Карл был единственным, кто осмелился что-то спрашивать, все остальные господа были молчаливы и напряжены.

Волков же взглянул на артиллериста и произнёс, усмехаясь:

— Господин майор Пруфф утёр нос всем злопыхателем, а заодно и самому герцогу.

— Вот как? — восклицали офицеры. — Как вам это удалось, майор?

Пруфф выпрямил спину, расправил плечи и даже покраснел от удовольствия и внимания, а потом произнёс с пафосом:

— Нет ничего проще, господа, чем говорить правду. Будь перед вами хоть генерал, хоть сам герцог — говорите правду.

Рене даже похлопал его по плечу:

— Вы молодец, майор!

— Но в чем же нас обвиняют? — интересовался Дорфус.

— Как мы и думали, господа, меня обвиняют в неповиновении, из-за которого было проиграно сражение, — отвечал генерал. — Цу Коппенхаузен говорит, что я отказался передать ему пушки в центр, оттого он и проиграл сражение, но наш майор всё объяснил герцогу…

Тут Волков прервал свой рассказ, так как в приемную с балюстрады вошла она. То была графиня фон Мален. С нею была ещё одна дама и противный секретарь. Все, кто был в приёмной, сразу оборотились к ней, стали кланяться, а она лишь кивала им в ответ и улыбалась милостиво.

Голубое платье с белым кружевом, замысловатый головной убор, открытое лицо, уверенная походка женщины, которая находится тут вовсе не в гостях. Она шла к нему, издали протягивая руки:

— Братец мой, расскажите, как прошло это судилище? Закончилось ли? Или ещё нет?

Он тоже пошёл к ней навстречу, подошёл, взял за плечи, и Брунхильда чуть присела, чтобы он мог поцеловать её в лоб; после она поцеловала его в небритую щёку и снова спросила:

— Всё закончилось?

— Нет, Его Высочество ещё не принял решения.

— Пойду узнаю, о чем они там говорят. Потороплю, скажу, что желаю его видеть и что пора уже обедать, — сказала она, хитро улыбнувшись, и, шурша юбками, пошла к двери, и один из секретарей принца, чей стол был защитным бастионом в залу, не осмелился ей даже слова сказать, он лишь встал и поклонился графине, хотя всякого другого запросто остановил бы. Брунхильда, даже не взглянув на секретаря, сама отворила большую дверь и проскользнула в залу заседаний. Лишь юбка мелькнула в проёме.

Нет, всё-таки было в этой женщине что-то необыкновенное, что-то волшебное. Что-то такое, что распахивало перед ней любые двери, даже двери самых прекрасных дворцов. Что-то, что позволило деревенской потаскушке взлететь на самый верх и теперь своей собственной волей решать судьбы важных и знатных людей.

А он так и остался стоять в одиночестве и раздумьях отдельно от своих офицеров.

Видно, графиня и вправду была всесильна; не прошло и пяти минут, как дверь открылась, и молодой секретарь из рода Фезенклеверов сказал ему:

— Господин генерал, прошу вас пройти.

Волков вошёл в залу и уже по тому, что Брунхильда стояла за креслом герцога, и по выражениям лиц графа Вильбурга, маршала цу Коппенхаузена и епископа понял, что победил. Да, физиономии этих господ были весьма нерадостными, а у фон Эберта выражение лица и вовсе было кислым.

Обер-прокурор встал, взял со стола бумагу и, взглянув в неё, после поднял глаза на Волкова.

— Барон фон Рабенбург, совет Его Высочества не признал вас виновным в поражении при Гернсхайме…

«Ещё бы!».

— …но, зная ваш дерзкий норов, мы не сомневаемся, что вы запросто могли, демонстрируя свою непокорность и вздорную заносчивость, не отдать свои пушки нашему уважаемому маршалу из умысла, а вовсе не из обстоятельств.

«Отдал бы я их, так и не увидел бы больше!».

— Посему принц Карл Оттон Четвёртый, исходя из природной своей доброты, будет с вами милостив, — тут граф Вильбург посмотрел на Волкова исподлобья. — Как я полагаю, доброта герцога к вам чрезмерна, так что Его Высочество счёл возможным вас не наказывать, так как прямой вины вашей не увидел.

Кажется, обер-прокурор ещё что-то хотел сказать, но генерал его уже не слушал; он пошёл к столу и, подойдя, низко поклонился.

— Ваше Высочество!

Герцог кивнул ему в ответ. Потом барон поклонился ещё раз, на сей раз Брунхильде.

— Графиня!

Та ему улыбалась и тоже кивала. После, уже не взглянув ни на кого, он пошёл прочь из залы.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 34

⠀⠀