Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

Герцог не заставил своих сановников долго себя ждать; едва на колокольне рядом с замком ударил колокол, как из залы вышел секретарь и произнёс:

— Господа советники Его Высочества и приглашённые на совет, принц просит вас пройти в залу совета.

Зная о правилах этикета, генерал, чтобы не попасть в глупую ситуацию, даже не пошевелился. Пусть первые люди двора войдут и рассядутся, он никак не хотел сесть на чужое место. Но он напрасно волновался, к нему подошёл всё тот же секретарь, предложил пройти и указал на стул в самом конце длинного стола:

— Прошу вас, генерал.

Волков встал у стула, как и все другие сановники. Садиться, пока принц не попросил об этом, никто не смел. А мимо него как раз проходил министр фон Реддернауф. И он, подойдя сзади, совсем по-приятельски обхватил генерала за плечи и прошептал ему на ухо:

— Принц будет вас просить об услуге. Постарайтесь не отказываться сразу, подумайте сначала.

И, сказав это, даже не дав Волкову обернуться или что-то ответить, пошёл к своему стулу.

«Принц будет просить об услуге? Не отказываться? А о какой услуге меня собирается просить принц?». Удивление было первым чувством, что посетило его после слов Реддернауфа. Потом дурацкая гордость озарила его всего на одну секунду: ну а как же, Его Высочество будет просить его об услуге, — а потом до него дошёл и скрытый смысл этих слов. Просьба будет явно не самой простой.

Герцог же не стал тянуть и, усевшись в большое кресло, оббитое красным бархатом, предложил сесть и всем остальным. И как только все расселись, сразу начал:

— Господа… — он сделал паузу. Оглядел всех вокруг. — Я пригласил вас для решения насущного вопроса. И недавние события подтолкнули нас к быстрейшему его решению. Вы, наверное, понимаете… Я, конечно же, говорю о городе Фёренбурге, который лишь волею Провидения избежал нашествия безбожников.

«Интересно, герцог упомянет, что частью провидения был я?», — подумал Волков. Подумал и почему-то не удивился, что принц так про него и не вспомнил, а продолжал:

— Думаю, всей этой зимней войны и не было бы, если бы в городе еретики не имели столько союзников, — тут герцог повернулся к обер-прокурору. — Граф, сколько в городе еретиков?

— Мои шпионы говорят, что каждый пятый или даже каждый четвёртый; многие видные семейства отринули церковь.

Вот тут, на этих словах его давнего неприятеля, и мелькнула у генерала первая догадка. Кажется, он начинал понимать, зачем его сюда пригласили.

— Именно они и есть преданное войско еретиков, что уже находится в стенах города. И готово в нужный момент прийти внешнему врагу на помощь, — продолжал обер-прокурор. — Они уже не боятся ничего, собирают отряды, вооружаются, оскорбляют нашу святую Матерь Церковь и даже угрожают святым отцам. Они устраивают распри и безнаказанно задирают честных людей. Доходит до того, что праведным людям эти безбожники запрещают проезжать по своим улицам и провозить по ним товары. Наши купцы постоянно жалуются. Ведь многие улицы, что ведут к пирсам и складам, облюбовали местные еретики. И они же ещё и берут поборы с праведных торговцев за проезд по своим улицам, объясняя это тем, что платят Его Высочеству пошлины и поборы за пирсы, — тут некоторые из придворных тихо возмутились таким беззаконием. А граф, удовлетворённый этой реакцией, продолжал: — Нечестивые даже и не скрывали того, что в приход людоеда ван дер Пильса собирались открыть ему ворота города. И, подойди слуга сатаны со своими приспешниками к стенам, так бы оно и было. Не сомневаюсь.

Он закончил, и почти сразу за ним заговорил министр фон Реддернауф:

— А отчего же вы, граф, не предпринимали никаких мер против отъявленных предателей? Хоть зачинщиков главных, первых смутьянов выявили бы и судили.

— Я? — граф искренне удивился и даже возмутился: — Во-первых, город именует себя свободным, и моя юрисдикция, по их мнению, на него не распространяется. Во-вторых, то не моё дело. Ловить да топить еретиков — то дело святых отцов. Пусть Святой Трибунал да Божьи рыцари этим занимаются. Им-то сподручнее…

Волков поначалу и не понял, зачем фон Реддернауф задал графу этот вопрос. Ответ же был очевиден. Но как только он увидал, как заёрзал на своём стуле Густав Адольф фон Филленбург, епископ вильбургский, так всё и понял. Тряся вторым подбородком от раздражения, епископ сразу нашёлся, что ответить:

— У церкви нет сил, чтобы побороть столько еретиков, а вот вы, дорогой граф, могли бы и проредить безбожников, ибо любой, кто призывает врага в переделы земли Ребенрее, есть бунтовщик и предатель! Город ведь стоит в землях Его Высочества. Вот и занялись бы предателями. Предателями вы заниматься должны.

— Я? — опять удивлялся прокурор. — Я должен прореживать вашу паству? Я и распознать без вас не смогу, кто есть еретик.

— А вы лови́те бунтовщиков, любезный друг мой! Бунтовщиков, а не еретиков! И всё должно у вас получиться.

— Господа! — принц постучал двумя пальцами по краю стола, призывая говоривших замолчать. — Прошу вас оставить эти ваши извечные споры. Нам сейчас не до них. Господин Нагель, сообщите нам, стоит ли сей город наших усилий?

Казначей Нагель встал и, подняв бумагу со стола, начал читать:

— Город Фёренбург за этот год принёс в казну сборов с мостов… Так… а, вот они… Дорожных сборов, податей и разрешений… Таможенных сборов, сборов на герб, пошлин на соль и на железо… Всего… — тут он сделал паузу, — Всего, Ваше Высочество, триста семьдесят семь тысяч талеров — это не считая пошлин на выгрузку товаров и сборов за швартовку у ваших пирсов, это мы считаем по-новому со следующего года.

Он вышел из-за стола и, обойдя его, подошёл к герцогу и положил бумагу перед ним:

— Здесь всё расписано.

«Почти четыреста тысяч?! Фёренбургским еретикам конец! Герцог ни при каких обстоятельствах не откажется от таких денег», — сразу понял генерал, и его поначалу смутная догадка о своём присутствии на этом совете стала обретать всё более чёткие формы. И слова министра Реддернауфа про то, что ему не следует отказывать герцогу сразу, стали более-менее понятны. Он уже начал догадываться, о чём его будет просить курфюрст.

Герцог даже не заглянул в бумагу и, обведя всех присутствующих взглядом, произнёс:

— Я не могу допустить потери главного порта и главной торговой гавани на реке Эрзе. Часть северных и все восточные провинции моей земли продают зерно и получают железо по реке Эрзе, то есть через Фёренбург; в этот же