Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Господин генерал, принц просит вас завтра быть после обедни на совете. А до того не распускать ваши войска.

Брюнхвальд и Рене, стоявшие рядом и слышавшие это, переменились в лицах от удивления: только что их генерала судили и обвиняли — и тут же приглашают на совет. Как такое может быть? Они глядели на барона и не понимали, что происходит. А тот и сам не понимал.

— Мне надобно быть завтра на совете?

— Да, — подтвердил секретарь, — завтра все первые лица будут на совете, и вы тоже приглашены. Будьте здесь после обедни.

— Вы теперь советник Его Высочества? — сразу спросил Рене, как только за секретарём закрылась дверь. — Может, вам и должность какую предложат.

— Да бросьте, какую ещё должность, — отмахнулся Волков. Ему вовсе не нравилась даже мысль о том, чтобы жить в Вильбурге и ежедневно торчать тут, при дворе, среди всяких неприятных людей, да ещё на глазах у епископа, обер-прокурора и самого курфюрста. — Нет-нет.

— А что? — не соглашался родственник. — Говорят, что должность второго шталмейстера не занята.

— К дьяволу двор, хочу к себе в Эшбахт!

— Но тут же перспективы: и деньги, и новые поместья! — удивлялся отсутствию всякого честолюбия у барона Рене.

— Ничего такого мне не нужно, — отвечал ему Волков, думая, что для служения при дворе придётся либо купить себе большой дом в городе, либо приживаться в какой-нибудь конуре во дворце. А тут сплетни, интриги, зависть, союзы неверных друзей и кланы вечных врагов… Клубок змей, да и только. Постоянная борьба за место у стола сюзерена. Как только графиня тут выживала одна без всякой поддержки?! Возможно, поэтому она так прикипела к своему мерзкому секретарю. Нет-нет, даже мысль о придворной карьере ему была немила, и он закончил этот разговор: — В Эшбахт, дорогой родственник, и побыстрее — вот моя мечта.

Тут, видно, разбор дела о проигранном сражении закончился, и господа стали расходиться; и одним из первых был канцлер двора Фезенклевер. Волков сразу оставил своих товарищей и поспешил к нему.

— Господин канцлер.

— Да, друг мой, — отвечал тот, останавливаясь. — Чем могу послужить вам?

— Чем закончилось дело? — спросил Волков негромко.

— Ну, ежели вы рассчитываете на отставку цу Коппенхаузена, то вы явно торопитесь.

— То есть в нашем разгроме под Гернсхаймом никто не повинен.

— Разве что только этот сын сатаны ван дер Пильс, — Канцлер развёл руками: а что тут поделаешь. Этот жест стал ясен барону, канцлер как бы говорил: партия графа Вильбурга, к которой принадлежит маршал цу Коппенхаузен, сейчас в милости у принца.

— Понятно, — Волков вздохнул, — я не хотел тревожить герцога, но…

— Говорите, я слушаю вас, — просил Фезенклевер.

— Я думаю, что мои солдаты и мои офицеры достойны награды, хотя бы небольшой. Да и я много потерял в этом походе.

Канцлер только усмехнулся ему в ответ и, положив ему руку на плечо, покачал головой.

— Даже и не рассчитывайте. И не потому, что герцог прижимист или зол на вас, а потому, что денег в казне почти нет.

— Как жаль, мои люди были храбры, — сожалел Волков.

— Впрочем… — канцлер на секунду задумался. Он поглядел на Волкова. — А что вы лично потеряли в этом походе?

— Одну пушку, лафеты ко всем остальным пришлось сжечь, также карету и четвёрку лошадей к ней, а ещё четверых боевых коней, также коней своих офицеров — некоторые из-за бедности ехали в поход на моих конях. Ещё и личные деньги мною были потрачены.

— Напишите прошение. Всё укажите: коней, деньги, пушки, что там у вас ещё пропало. Скорее всего, ничего вы не получите, но мы попытаемся хоть что-то вернуть. Попытаемся.

Канцлер говорил всё это так невесело, с такой безнадёжностью, что барону и писать это прошение расхотелось, хотя поначалу он и оживился от слов канцлера.

— Принесите мне прошение завтра до совета, — сказал канцлер, и на том они расстались.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

Вернувшись в трактир, он сразу позвал Дорфуса и с ним сел писать прошение, куда внёс всё, что потерял из-за перехода по льду. Они уже заканчивали, когда трактирный распорядитель пришёл и с поклонами сообщил генералу, что его желает видеть барон фон Реддернауф.

— Угодно ли будет господину генералу его принять?

— Угодно, угодно, зови! — и не дожидаясь, пока гостя позовут, встал и пошёл ментору навстречу.

Они опять раскланялись и даже обнялись совсем по-дружески.

— Рад вас видеть, друг мой, — говорил министр.

— А уж как я вас рад видеть, — отвечал ему генерал.

— Давайте найдём тихое место для разговора, — оглядывался Реддернауф, — вино тут, кажется, бывает неплохое.

— Вино тут вполне сносное, а вот колбасы с чесноком и особенно тёмное пиво так и вовсе здесь хороши, — на правах хозяина Волков пригласил министра в уютный и тихий уголок обеденной залы. — Так пива или вина?

— Пива, — согласился министр. — И колбас.

Пиво им принесли сразу, а колбасы стали жарить тут же в очаге на огне, и Реддернауф начал разговор:

— Я совсем не волновался о сегодняшнем вашем деле. Я знал, что с вами всё будет в порядке.

— Вот как? Вам что-то было известно заранее?

— Скорее я догадывался, — отвечал министр. — Наш герцог совсем не дурак, многие думают, что им можно вертеть, как им вздумается, но это вовсе не так. Он прекрасно понимал, что Фёренбург спасли вы — вы задержали ван дер Пильса на те несколько дней, за которые он мог добраться до города и уже взять его.

— Так зачем ему нужно было это нелепое судилище? Неужто, чтобы угодить своим придворным? Графу Вильбургу, епископу?

— В некоторой степени так, — согласился Реддернауф. Но в этом его согласии чувствовалась неуверенность, недоговорённость. — Думаю, что это только та часть, которую мы видим.

— А чего же мы не видим? — интересовался генерал.

— Много, друг мой, много, — лакеи стали ставить на стол тарелки, класть вилки и ножи, салфетки, принесли хлеба и чеснока. Пока они были рядом, барон фон Реддернауф молчал, а как отошли, продолжил: — Я же говорю вам, принц вовсе не глуп, и никто не знает, что он думает и что затевает. Например… — он замолчал.

— Что? — Волкову не терпелось узнать про «например».

— Например, — министр усмехнулся и отломил кусок хлеба от ещё тёплого каравая, — например, вас нужно показательно наградить за ваши заслуги, за спасение города, но денег в казне нет, а ваши злопыхатели решили затеять против вас недоброе. Зачем же мешать им, пусть вас оговорят, а