Страж сумерек - Мария Чернышова

Кнуд Йерде. — Большинство избегает человека, иные любопытны и довольно дружелюбны, а с иными лучше не встречаться даже в страшном сне, не то что наяву. Привыкайте, Ларс. Если вы останетесь в Гёслинге, то придется принять это как факт.

— Легко сказать: привыкайте, — Ларс вскинул голову и уставился в плотное переплетение ветвей, словно ожидая, что вот-вот появится нечто опасное.

— Когда разберемся с нашими проблемами, попросите Эдну помочь. Она увлекается тайной жизнью лесов. Может, найдет нужные книги. Правда, не уверен, что кто-нибудь всерьез занимался бестиарием Таннмарка.

— Фру Эдна и лес? Серьезно? Вот бы не сказал, — Ларс представил Эдну Геллерт в ее темно-зеленом вечернем платье, с черной шалью, накинутой на плечи, и брошью в виде листа папоротника на грудии тускло блестящими браслетами посреди темной чащобы. Представил — и внезапно понял, что картины вполне сочетаемы, словно иллюстрация к какой-нибудь старинной балладе. Так могла бы выглядеть лесная королева, заманивающая путников в свои владения. Королева с вызывающе короткой стрижкой.

Кнуд Йерде слегка улыбнулся, словно поняв его удивление.

— Поверьте на слово. Я-то безнадежный горожанин. Скучаю по Кёнгскруне, по ее узким улицам и старым колоколам.

Ларс понимающе кивнул. Кёнгскруна, Королевский венец, древняя столица, не зря считался самым красивым городом не только Норланда, но и всего Севера.

— Тогда что вы здесь делаете? — спросил он.

— Ищу, — ответил музыкант. — Кстати, давайте сделаем привал.

Кнуд Йерде присел на еловый корень и достал из кармана очередную сигарету.

— И что же вы ищете?

— Ноты, созвучия. То, чего вырастает музыка. Таннмарк звучит иначе, чем Острова, иначе, чем Кёнгскруна, иначе, чем Отмели Яранны. Я слушаю Таннмарк и пытаюсь различить его подлинный голос. Иногда он отзывается. Вы были свидетелем.

— Желаете играть, как никкер? — не подумав, ляпнул Ларс.

Кнуд Йерде рассмеялся, но как-то натянуто, словно через силу.

— Эдна вас просветила? Сестрица моя судит со своей колокольни. Она любит книги и истории, но стесняется этого и оттого пытается исследовать сумерки, как географ неизвестный континент: описать, собрать образцы, дойти до истока рек. Отчасти это работает, но не всегда. Подлинное волшебство не всегда идет внешним путем. Это не ремесло. И не наука. Это намного больше. Возможно, поэтому ее дар так и не раскрылся до сей поры.

Кнуд Йерде говорил вполголоса, словно бы сам с собой. Ленсман ни пса не понял в этой тираде, но на всякий случай вступился за госпожу Геллерт.

— Она беспокоится.

— Как будто я не беспокоюсь, когда она уезжает в свои экспедиции. Быть человеком сумерек — вообще беспокойное занятие, Ларс. Подчас невыносимое. И нет, я не желаю играть, как никкер. Я не самоубийца. Времени у меня не слишком много, но я не намерен его укорачивать.

Он закашлялся, отставив сигарету в сторону, откинулся к стволу дерева и закрыл глаза. Пожалуй, сейчас Ларс мог поверить в то, что у музыканта нелады со здоровьем. Что значит: времени немного?

Что я вообще знаю об этом человеке? Кто он таков? Какие цели преследует? И отчего я так доверился в сущности незнакомцам?

Возможно, потому что не было выбора? Потому что только они смогут вывести его из этого лабиринта сумерек?

— Что же делать? — внезапно для самого себя спросил Ларс. — Как вообще жить в таком странном мире?

— А как вы жили до того момента, когда грим решил сделать вам подарок? Реальность не изменилась, она лишь стала глубже. Попытайтесь соответствовать. Идемте.

Когда они добрались до впадины, где скопилась дождевая вода, Ларс начал звереть. Лес звенел. Комары словно век не жрали — так и перли стаями, стремясь отведать ленсманской кровушки. Небо в просвете между еловыми лапами потемнело, и глухомань из неприглядной сделалась недоброй.

— Долго еще? — пробурчал он, сплевывая в неподвижное стекло зеленоватой водицы.

— Можно сказать, пришли, — отозвался Кнуд Йерде. — Вы бы не плевались здесь. Если вам на порог служебной квартиры плюнут, вам визитер понравится?

— Взашей вытолкаю, — мрачно ответил Ларс. — Только я порога не наблюдаю, как и квартиры в целом.

— Здесь, все здесь.

Прямо над впадиной из земли поднималась ель, засохшая, должно быть, еще в ту пору, когда Ларса и на свете не было. Иглы ее давно опали и истлели, но ветви, разведенные в стороны, будто жадные руки, казались крепкими. Они вцепились в обнаженный бок скалы, образуя нечто вроде ворот.

Или виселицы — невесело усмехнулся Ларс, поднимаясь вслед за музыкантом. Он непрестанно озирался и был готов в любую минуту пустить в дело револьвер. А еще лучше смазать кое-кому по хитрой физиономии, чтобы стереть ухмылку.

Кнуд Йерде прошел под древесную арку, и Ларс заметил, что фигура его расплывается, теряет четкие очертания, словно погрузившись в туман, которого здесь в сумеречной чащобе и в помине не имелось. Вот еще фокус!

Ларс в свой черед шагнул в тень скалы, и что-то изменилось в мире.

Ноги по щиколотку ушли в мягкий лишайник. Сделалось светлее. Ларс вскинул голову: сквозь пышные еловые лапы — зеленые! у сухой ели! — проглядывали фонарики звезд, будто кто-то резко сдернул с неба облачное покрывало. Где-то совсем близко слышалось журчание ручья. Комары исчезли.

Кнуд Йерде стоял чуть поодаль, заложив руки за спину.

— Как преображение? — негромко поинтересовался он. — Согласитесь, теперь здесь вовсе не так уныло.

Ларс развел руками и опасливо огляделся. Вокруг не было ни души, лишь легкий ветерок гулял по чаще.

— Альвы знают, что мы здесь?

— Наверняка сказать трудно. Кстати, предупреждаю заранее: ничего не ешьте и не пейте, даже если будут навязывать. Вообще-то это неправильно и невежливо: отказываться от угощения альвов, но Гери и Фреки — те еще паскудники. Лучше не рисковать. И не волнуйтесь так, все обойдется.

Ларс осквернил уста тихой бранью и зашагал вдоль скалы. Долго идти не пришлось.

— Ссмертные, к чему вы забрели на наши земли? — свистящий шепот раздавался будто бы со стороны ближайшей елки, но как Ларс ни косил глаза, никого не углядел. Однако чувство, что в спину ему направлено что-то острое, просто-таки жгло лопатки.

— И тебе доброго вечера, привратник, — откликнулся Кнуд Йерде с безмятежностью в голосе. — Мы по делу.

— По делу? — недоверчиво переспросила елка. — Какие дела могут быть у детей ссумерек с детьми дня?

— Вижу, ты знаешь, кто мы, — Кнуд Йерде