Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

его преемнике Жане II, наследники Антонио, его братья, подают жалобу дожу и Совету старейшин, в которой рассказывают свою печальную историю. В 1426 г. Грилло при посредничестве Бенедетто Палавичино вложили деньги в комменду для выкупа Януса из плена у султана Египта. Об этом были сделаны соответственные записи в картулярии о выкупе. За «помощь» король обещал вознаграждение и письменно это подтвердил. Однако после освобождения, по словам Грилло, Янус не только отказался вернуть деньги, но и ничего не сделал, чтобы освободить из плена одного из представителей семьи Грилло, который сам оказался в плену в Дамаске. Произошло это якобы из-за короля. В результате, родственники дамасского пленника сами были вынуждены отправиться в Сирию и выкупать его за собственные деньги. Поскольку Грилло, как они считали, понесли из-за короля Кипра значительный ущерб, они отправились искать правды к своему правительству. Однако в 1450 г. мы видим уже их потомков и наследников, которые добиваются компенсации по названному делу как от нового короля Жана II, так и содействия от генуэзского правительства. Заметим, что Грилло излагали историю с выкупом в свою пользу и были, видимо, не всегда справедливы по отношению к кипрскому монарху. В их жалобе сказано, что в 1437 г. Янус передал Бенедетто Палавичино сроком на десять лет доходы от каких-то королевских казалий. Из них Палавичино смог компенсировать собственные затраты и должен был расплачиваться с кредиторами, в том числе и с Грилло. Однако король, не дождавшись истечения десятилетнего срока «вырвал из рук наследников» Палавичино те казалии и доход и передал их другим лицам. В результате Грилло понесли значительный ущерб. Тем не менее, нам известно, что позднее договор о владении казалиями был подтвержден Жаном II. Таким образом, должны были возобновиться и поступления от них семье Грилло. Вероятно, по каким-то причинам этого не произошло. Но, наверное, в несчастьях Грилло следовало бы обвинять не только короля, но и собственного компаньона Бенедетто Палавичино, получившего, по их же словам, все? Тем не менее, они решили добиваться права репрессалий против короля и его подданных. В этой просьбе им было отказано на основании вышеназванного закона об оказании гражданами услуг иностранному государю[773].

Итак, граждане Генуи обращались обычно за помощью к своему правительству, но сами же осознавали, что его возможности весьма ограничены. Генуя не могла и не хотела прибегать к крайним мерам против кипрских королей. Граждане же на свой страх и риск готовы были прибегнуть к «точечному» силовому воздействию, т. е. к ограблению кого-то из подданных Лузиньянов, чтобы компенсировать свои убытки. Для этого требовалось немного: 1) получение права респессалий против короля и его подданных, т. е. формальное согласие дожа и Совета старейшин на пиратские действия, и 2) уверенность в собственных силах.

Право репрессалий являлось ничем иным, как письменным одобрением генуэзского разбоя на Кипре. Правительство Генуи снимало с себя всякую ответственность за решение проблем граждан и перекладывало все на их собственные плечи. Как гражданин будет практически осуществлять нападения на подданных короля Кипра, на суше или на море, генуэзское государство не интересовало. Единственное, что делали генуэзские власти, — уведомляли, как было положено по закону, о праве репрессалий его получателя и всех чиновников Генуи в заморских колониях и факториях. Заметим, что дож и Совет весьма неохотно шли на предоставление репрессалии. Их считали, действительно, крайней мерой, применимой лишь тогда, когда все другие способы убеждения были исчерпаны, а также, когда сама Генуя не опасалась нежелательных последствий. Генуэзская администрация на Кипре и в других областях Романии ставилась в известность о решении дожа и Совета и была обязана следить за его выполнением[774]. При первой же возможности право репрессалий аннулировалось. В праве репрессалий всегда отказывали генуэзцам, которые находились при дворе иностранных государей или как частные лица оказывали им финансовую поддержку, продавали им драгоценности, предоставляли средства для выкупа государя из плена, как это было в случае с Янусом Лузиньяном[775]. Подобные услуги граждан Генуи другому государю считались частной инициативой, за которые правительство ответственности не несло. В данном случае, действия генуэзского правительства не удивляют. Генуя всегда поддерживала частные контакты своих граждан с местными правителями на Востоке, как христианскими, так и мусульманскими. Она никогда ничего не имела против их службы иностранным государям. Более того, всегда охотно использовала их личные контакты в собственных интересах: в политических и дипломатических отношениях с государствами Востока. Однако если подобные личные отношения граждан с местными государями осложнялись, правительство обычно не вмешивалось[776].

Для того, чтобы репрессалии стали ultima ratio, требовался не один год после подачи иска. Реализация названного права всегда была связана для его обладателя со значительным риском. Он рисковал не только невыплаченным ему долгом, но и деньгами, которые он должен был вложить в реализацию своего права. Предпочитали совершать разбойное нападение на киприотов на море с целью захвата товаров, ибо суммы, подлежавшие компенсации, всегда были значительными. Для этого нужно было как минимум нанять корабль и его команду. Успеха, естественно, никто гарантировать не мог. Если уверенность в нем была слабой, то лицензия на разбой могла использоваться как средство устрашения и давления на короля Кипра, как последнее «дипломатическое оружие». Таким образом, репрессалии как средство решения финансовых проблем применялись скорее не в юридической и внешнеполитической практике Генуэзского государства, а в жизни отдельных его граждан, вынужденных постоять за себя сами. Право репрессалий можно рассматривать как своего рода средство «народной дипломатии», легко претворявшееся в вооруженное столкновение.

Пострадать, однако, можно было не только от короля Кипра, но и от родной республики, которой постоянно требовались средства для защиты своих владений на острове. В связи с этим правительство было не прочь воспользоваться возможностями собственных граждан. Иногда граждане фактически принуждались к тому, чтобы финансировать государство. Например, в 1409 г. капитан генуэзской армады Конрад Дориа заставил гражданина Генуи, патрона корабля Мелькиона Марозо (Marozus, Marosus, Maroxus) дать в камбий огромную сумму — 1765 лир и 15 солидов, необходимую для «нужд генуэзского флота», посланного против короля Кипра. Дориа официально уведомил о заключении сделки губернатора и Совет старейшин Генуи. Согласно документам, составленным в Генуе в 1410 г., названные деньги должны были возвращены кредитору. Однако этого не случилось. Спустя несколько десятилетий, в 1440–1442 гг., наследники Мелькиона Марозо добиваются от правительства компенсации названной суммы[777]. В деле Мелькиона Марозо есть любопытная ссылка на декрет от 1415 г., согласно которому, кредитор коммуны не может добиваться какой-либо оплаты во время войны[778]. Поскольку Генуэзское государство находилось, фактически, в состоянии перманентной войны, то названное постановление, видимо,