Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

новых мирных соглашениях и конвенциях, заключенных покойным Пьером де Кафраном, в прошлом адмиралом Кипра, с представителями Маоны Кипра в Генуе[794]. В 1425 г. сумма долга в 150 тыс. дукатов зафиксирована также в актах Банка св. Георгия[795]. Однако из документов из собрания "Diversorum Comunis Ianue" видно, что названные договоры имели продолжение. В них сказано, что республика "из милосердия, человеколюбия и доброты" сначала увеличила втрое срок выплаты долга, согласившись на то, что король будет платить Новой Маоне по 5 тыс. дукатов ежегодно. Затем этот срок был продлен еще вдвое, и сумма ежегодных выплат упала до 2500 дукатов[796]. Несложный подсчет показывает, что выплата только одного этого долга должна была растянуться на 60 лет! Понятно, что никто реально не надеялся получить названную сумму обратно. Тем не менее, Генуя активно использовала это дело как способ давления на короля, как напоминание о его финансовой зависимости от республики, как возможный повод для вмешательства во внутренние дела Кипрского государства.

Ведя своеобразную психологическую атаку, Генуя постоянно напоминала королю, что он родился в Генуе, поэтому должен питать к ней дружеские чувства, тогда как он, напротив, не только не платит по счетам, но еще и замышляет ограбить республику и Новую Маону. Янус, забыв об уважении к самому себе, о королевской добродетели, нарушает собственное слово и мирный договор, заключенный между его отцом Жаком I и Генуей, неоднократно возобновлявшийся во времена его отца и ратифицированный им самим. Республика подчеркивала, что не подобает ей брать на себя судебные разбирательства и заставлять короля заботиться о соблюдении условий мирных договоров, ибо их нарушение грозит королевству многочисленными бедами и разорением. "Пусть Янус подумает", — предупреждает Генуя, — какие опасности выпадали на долю этому королевству по сравнению с королевством его предшественников, из-за неподобающего и негуманного обращения с генуэзцами на Кипре. Генуя призывает короля также подумать, "…при каких простых обстоятельствах возникают крупные разногласия, когда не только разрушались частные дома, но и приходили в упадок обширнейшие территории, богатейшие королевства и могущественные империи, как растущие разногласия не только стесняли эти государства, но и как на самом деле их уничтожала дряхлость, прежде чем они давали побеги". Не стоит доводить дела до того, чтобы "раздувались людские разногласия, распространялся и разливался их яд…, поскольку растущая рана вряд ли лечится железом и огнем". Генуя при этом неоднократно утверждала, что давала деньги исключительно из доброго отношения к королю, веря его королевскому слову, невзирая на враждебность, которую генуэзцы ощущают в Фамагусте, хотя в ответ любая другая коммуна, завоевав Фамагусту, срыла бы ее стены, ввела войско и навела порядок силой оружия. Справедливости ради нужно отметить, что подобная риторика не соответствовала интересам самой Генуи. Стены крепости Фамагусты гарантировали безопасность ее собственных граждан, а рынок приносил прибыль. И это было понятно всем.

Генуэзское государство мирилось (или было вынуждено мириться) с существующим положением вещей, возможно, потому, что Кипр мог просить о помощи против него третью сторону, например, Венецию или Родос. Теоретически такой ход событий был не исключен, но практически маловероятен. В мирное время, особенно в XV в., мы нередко видим и рыцарей Ордена, и венецианцев при дворе кипрских королей. Они являлись посредниками в переговорах, сотрапезниками монарха, его советниками, юристами, иногда состояли на военной службе. И Венеция, и Родос, как правило, охотно принимали участие в любого рода переговоров Кипра с другими странами, в том числе и с Генуей, но, как показала кипро-генуэзская война, в военные конфликты предпочитали не вмешиваться. Теоретически Кипр мог обратиться (и обращался) к Венеции за материальной помощью. Однако и в финансовых отношениях с Кипром Адриатическая республика занимала очень осторожную позицию. Если оказание помощи Кипру грозило осложнением и без того непростых отношений с Генуей, Венеция предпочитала отойти в сторону и найти предлог для отказа. Так было во время кипро-генуэзской войны, когда королю было отказано и в военной, и в финансовой помощи. Так случилось и позднее, когда в 1390 г. кипрский посол Пьер де Кафран напрасно просил в Венеции денег для выкупа у Генуи королевского сына Януса[797].

Проявленное Генуей терпение в отношениях с Кипром было ее платой за обладание Фамагустой. Ведь помимо долгов, Генуя опасалась за соблюдение королями статьи договора 1383 г., дававшей исключительный статус порту Фамагусты: разгрузка кораблей в любом другом порту Кипра, кроме Фамагусты, была недопустима. Исключение составляли лишь случаи, когда товары предназначались для личного пользования короля и его семьи. Так, в 1424 г., когда генуэзским властям стало известно, что во владениях Корнаро в Пископи были разгружены какие-то венецианские корабли, они заявили решительнейший протест и в очередной раз указали, что единственным портом на Кипре является Фамагуста. Заверениям Януса, что требования Генуи несправедливы, т. к. на этих кораблях были привезены грузы для него самого, правительство Лигурийской республики явно не верило[798].

Обеспокоенность Генуи была вполне объяснима и имела чисто финансовую подоплеку. Совершенно очевидно, что во время войны 1373–1374 гг. Генуя без особого труда могла завоевать весь остров. Однако она этого не сделала. Более того, как только была взята Фамагуста, генуэзцы поспешили подписать с королем мир и закончить войну, но специально заложили в договор 1374 заведомо невыполнимые для кипрской стороны финансовые условия. Завоевание всего острова не входило в планы торговой нации. Торговые контракты, заключенные едва была взята Фамагуста, являются лучшим доказательством тому, что все мысли генуэзцев были сфокусированы на городе, а не на острове. Им нужен был именно рынок Фамагусты, с его налаженными связями с левантийскими коммерческими центрами и стабильными, высокими доходами. Так, нотариальные акты Ладзарино де Ерценис (Lazzarino de Erzenis) свидетельствуют о том, что генуэзские воины уже в 1374 г. активно заключали в городе договоры камбия, комменды, mutuum, ожидая, несомненно, от них прибыли[799]. Территориальное завоевание всего острова потребовало бы существенной перестройки всей экономики метрополии, создание сложной системы управления, значительных материальных затрат, урегулирования отношений с местным населением. А в результате — весьма сомнительная негарантированная отдача от кипрского сельского хозяйства[800]. Генуэзцы никогда не были склонны к длинным и долгоокупаемым инвестициям, коим являлась аграрная экономика. Поэтому фьефы генуэзцев на Кипре, о которых часто упоминается в договорах и юридических документах, есть не что иное, как денежные ренты или производственные площади (мастерские по выработке камелотов и красильни) в самой Фамагусте и ее округе. Генуэзцы предпочитали не отдаляться от Фамагусты, несмотря на то, что имели полную свободу передвижения по всему острову. Стены крепости охраняли и защищали от любых опасностей, подстерегавших на территории королевского Кипра. В результате