"Всего я и теперь не понимаю" - Александр Гладков

14 июня

В.Э.Мейерхольд и работники Оперного театра имени К.С.Станиславского с театральным кружком избы-читальни Лемешевского сельсовета, Подольского района Московской области. 1938–1939

Утром звонок В.Э. с вопросом: не хочу ли я погулять? Сговариваемся, что зайду за ним через час-полтора.

В Бюро ко мне приходит Маслацов40, оборванный и, видимо, бедствующий. Просит работу. Не знаю, что ему придумать.

Поболтавшись там часок, ухожу и иду на Брюсовский. Идем с В.Э. по улице Горького до Пушкинской площади, затем по бульварам до Петровки и заходим посидеть в «Эрмитаж». Жаркий день. Находим скамеечку в тени. В.Э. вспоминает, как он молодым актером перед началом репетиций и между репетициями любил здесь бродить.

— Я тогда был франтом с тросточкой...

Говорим о многом.

Он бранит декорации Вильямса к «Кавказскому пленнику» и рассказывает, что делает Кончаловский к «Дон Жуану», о работе Шебалина над «Маскарадом» и проектируемом им «Кружке по изучению Лермонтова», о перечитанной статье Белинского о Лермонтове, о том, что он сам хочет писать для Шостаковича оперное либретто по «Герою нашего времени»41; затем, как это бывает часто, переходит к «Гамлету» и рассказывает мне ряд задуманных им сцен.

Из ресторана пахнет котлетами, где-то щелкают бильярдные шары, из эстрадного театра доносится музыка, под которую репетируют жонглеры. Это теперь мои владения.

Приглашаю В.Э. в зрительный зал. Входим. Там полутьма и приятная прохлада.

Глядя на жонглеров, В.Э. говорит о своем интересе к цирку, об устойчивости цирковых традиций, о том, что именно в цирке принципиально верно решалась связь традиций и злободневности.

Я снова заговариваю об его работе для эстрады. В.Э. фантазирует о постановке на эстрадной площадке интермедий Сервантеса с контррельефами Пикассо и Татлина. Вдруг появляется Радомысленский. Наверно, ему позвонили, что Мейерхольд в «Эрмитаже», В.Э. с ним более чем холоден, но Веня далек от того, чтобы обидеться.

Проводив В.Э., захожу за Мускатблитом42 и идем обедать.

Вечер провожу в директорской ложе в «Эрмитаже». Впервые в Москве поет грузинская исполнительница цыганских романсов Кэто Джапаридзе43. У нее огромные руки и ноги, но прекрасный голос. Наша дирекция долго колебалась, прежде чем решиться выпустить ее в Москве.

16 июня

С утра на службе <...> Является знакомиться со мной Н.П.Смирнов-Сокольский44. Он разваливается, орет, хохочет, сплетничает... За два часа его болтовни узнаю пахучие подробности быта эстрадных звезд.

Интимная сторона брака Руслановой и Гаркави, арест Дерибаса и отношение к этому Новиковой, быт Григория Афонина45. Ухаживание Смирнова-Сокольского за Власовой и его неудача. Брак Власовой и Каминки, и что за тип Каминка, о своих коллекциях (единственно интересное) и многое другое.

Похороны К.С.Станиславского («Правда», 10 августа 1938)

По ходу рассказа употребляет выражение «заведующий нашим парткомом». Это недалеко ушло от известного анекдота о Станиславском с «домкомом»46.

18 июня

Сегодня утром в те же часы, буквально как в водевиле, явился Хенкин47, сел на тот же стул, что третьего дня Смирнов-Сокольский, и вывалил новую кучу сплетен, причем особенно злых про Смирнова-Сокольского. Потом стал показывать мне какие-то редкие карманные часы и, когда я их похвалил, попытался мне их подарить и тут же, без стеснения, попросил увеличить ему норму выступлений (лимитированную во имя борьбы с большими заработками). От часов я отказался, а насчет нормы сказал, что я не в курсе дела, что информируюсь и решу этот вопрос. Он липкий нахал. И вообще, что за публика...

20 июня

Всё то же. Служба начинает надоедать. Не ко двору я там. Какие-то жучки, коммерсанты. Зря я туда, кажется, пошел.

Звонила Маша. Она живет на даче у родных. О братьях ничего нового. Решили на днях встретиться. Она все дальше от меня <...> Но нельзя не признать, что это закономерно.

Слухи. По-прежнему льется кровь, и стонут люди в камерах. Трагедия 37-го года вовсе не в том, что симпатичный человек с добродушной улыбкой под толстыми усами и с трубкой оказался вовсе не симпатичным и добродушным, а в том, что для неслыханных по масштабу массовых репрессий он нашел множество послушных помощников. Трагедия не в том, что несколько выродков пробрались к власти и злоупотребляли ею, а в том, что десятки тысяч не выродков и не злодеев, а простых, обыкновенных людей покорно, а иные не без энтузиазма и рвения, выполняли отвратительные, бесчеловечные приказы. История о том, как эти люди были подобраны и подготовлены — это и есть история 37-го года.

21 июня

Эти дни всё то же. На службе и в «Эрмитаже» по служебным делам. Неинтересно и довольно противно. Бывают прямые предложения взяток, вроде той, хенкинской и даже наглее. Смирнов-Сокольский в виде товарищеской услуги стал присылать за мной с утра машину, хотя мне пешком от дома до Бюро 12–15 минут ходьбы, и я три дня подряд нарочно ухожу пораньше, чтобы ею не пользоваться.

Кое-какие администраторы на меня косятся. Я тут здорово не ко двору. Моя заместительница Лезинская тянет воз дел по инерции и иногда из вежливости интересуется моим мнением. Я составил довольно далеко идущие планы, все восхитились, но, кажется, это всё нереально, ибо обяжет «звезд» готовить новые номера, а они и со старыми живут припеваючи.

И все почему-то удивляются, что я не член партии. Наводящими вопросами стараются узнать, где у меня «рука».

30 июня

<...> Гулял с Х. Его рассказы.

Раскольников в Париже. Один болгарский журналист встретил его у Сакре Кер48. Узнав, подошел к нему, но тот испугался и попытался скрыться. Но журналист нагнал его в кафе. Раскольников, поняв, что это не агент НКВД, обрадовался и долго с ним разговаривал. Будто бы он виделся с Сурицем и просил о продлении паспорта. Он отправил какое-то письмо Сталину49. Он боится расправы, но не станет бороться с коммунизмом, так как продолжает считать себя большевиком. С ним жена и маленькая дочь.

Июль

Т.С.Есенина, дочь З.Н.Райх. 1938

2 июля

<...> Бродим с Плучеком, и он снова рассказывает мне о своих ухаживаниях за М.И.Бабановой. В почтовом отделении на Арбатской площади знакомимся с хорошенькой шатенкой в красном платье, и она дает нам свой телефон. Решаем на днях встретиться (она придет с подругой). Прощаемся. Потом расстаемся с Валькой и мы.

Ночь дивно хороша, и пустая комната неуютна. Решаюсь и звоню по только что записанному телефону.