Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск второй - Альманах Российский колокол

пугающим. Прижался к стенке вагона, спрятался. Била крупная дрожь. Старался успокоить себя, что это нервы. Здесь даже зеркал нет. Откуда взяться Черному Человеку?! Ему объяснил Ганнушкин, что видения с перепоя бывают, да и то не у всех. У него такая нервная система. Он уже давно не пил. Эти три дня – не в счет.

Надо пить неделями до горячки. И гораздо больше. Заставил себя выглянуть в окно. Чей-то неясный силуэт маячил там, будто летел вровень с поездом. Ужас пробрал до корней волос. Стал молиться. Как недавно у Сони.

«Ты прости, что я в Бога не верую —

Я молюсь ему по ночам».

С пятого на десятое вспомнил псалом девяностый. «Живый в помощи Вышняго…» Стало легче. Кто-то стучал в окно. Но поезд ехал! Неужели этот Черный еще там? «Верую, яко придешь судить живых и мертвых… где обрящуся аз? Даждь ми, Господи, прежде конца покаяние».

«Так мне нужно. И нужно молиться.

И, желая чужого тепла,

Чтоб душа, как бескрылая птица,

От земли улететь не могла».

Старался не смотреть в окно. Сигаретный дым рассеялся. Прижал щеку к холодному дереву. В искривлении стекла чудилось пугающее, знакомое лицо. Мутные отвратительные глаза вопрошали: боишься, смертный? Глаза его пусты, потому что нет за ними души… Он всегда верил, что «Слово изначально было тем ковшом, которым из ничего черпают живую воду». Сейчас ему казалось: молитвы не помогают. Черный Человек сильнее слабых слов, слетающих в муке грешной души. Но должно же быть заветное, самое главное Слово, которое перекрыло бы это зло… Что это за Слово? Обрывки старославянских фраз вертелись в голове.

Как много он знал и как много забыл. Покачивание поезда баюкало его страх. Но закрыть глаза?! Невозможно… Старался держать их открытыми. Его стихи – последней поэмы – звучали своим странным ритмом в измученном мозгу. Будто далекая, почти неосязаемая ухом мелодия, слышался «Реквием» Моцарта. Поезд остановился. Какой-то человек, укутанный с ног до головы, сел напротив. «Ах вот кому продали билет», – мелькнуло в голове. Хорошо, что он теперь не один. Но мерзкая, издевательская ухмылка Черного Человека заставила его вскрикнуть… За окном синел рассвет. Он был в купе один. Так и уснул сидя, прижавшись к дереву рамы. Горло слегка болело, видимо, продуло. Ночные страхи отползли, съежились. Страшно хотелось пить. Как жаль, что его в Москве поили пивом, вином и ромом. И никому не пришло в голову дать ему с собой фляжку с чаем. Сам он забыл обо всем… Догоревшая до дна толстая свеча еще дымилась. Странное дело, теперь, глядя в волшебную синь за окном, он понимал, что эти его кошмары ненастоящие, просто боль уставшего ума. Отражение его самого в преломлении свечи. Вместе с тем было странное ощущение чужого присутствия, будто чьих-то глаз, следящих за ним. И звериное чувство опасности. Оно никогда не подводило его. Успокаивал себя тем, что слишком много писал последние два года. Но он еще напишет, много напишет! Только ему надо отдохнуть. А еще в Ленинграде скоро его ждет надежное плечо Чагина. Ах, если бы не его ноябрьское предательское молчание в ответ на его мольбы о помощи! Он был бы совсем спокоен. А так… Кто он, Петр? Друг? Он партиец… И это в нем главное. В Москве идет четырнадцатый съезд. Когда он закончится? И чем?! Все же правильно, что он уехал из столицы.

Подальше. Петр уверял, что все будет хорошо, жиды сгинут, слезут с шеи России. Все будет по-новому, чище и правильнее. Всю ленинградскую оппозицию выметут вон. Там будет Киров. А если нет, так у него есть протекция Аннушки… А еще там Финляндия близко. Говорят, перейти границу ничего не стоит. Но с этим лучше не торопиться, как следует все выяснить. А пока он непременно будет редактировать какой-нибудь журнал. Одним словом, для него начинается новая жизнь с этого дня. Этот синий рассвет – словно гранит его надежд.

Удивительно, но в городе на Неве была оттепель. Московский вокзал кишел народом. Прошло уже два часа, а рассвет так и не хотел заканчиваться… Двадцатые числа декабря здесь – это белые ночи наоборот. День начинается, но, так и не раскрывшись светом, медленно переходит в ночную тьму… Сергей месил ногами слякотный, полужидкий снег. Казалось, он был изрыт тысячами следов. Ноги сразу промокли. Никого не было рядом, никто не узнавал его, как в Москве. Черный Человек казался далеким кошмаром, но… вдруг оглянешься – и он следом сам рядом идет?! Потому что Сергею чудилось чье-то внимание. В такой толпе невозможно вычислить слежку. Да, но откуда ей взяться? Не может быть, чтоб ленинградскую милицию предупредили, что он уходит от суда. Выпил чаю в буфете. Неприятное место – вокзал. Какие-то непонятные личности, нищие и попрошайки, воры-карманники, все сиюминутно меняющееся и суетное. Вот сейчас здесь человек – а через пару дней в Туркестане или на Белом море.

«Некрасова, двадцать девять», – приказал он извозчику. Тот хмыкнул: «На Бассейную, значит».

Чепурин Николай

Чепурин Н. Н. родился и вырос в г. Кировске Мурманской области, окончил Кольский филиал Петрозаводского государственного университета по специальности «юриспруденция». Работал в частной юридической фирме, петербургской книжной сети «Буквоед». С января 2017 года – сотрудник научно-фондового отдела Кировского историко-краеведческого музея с мемориалом С. М. Кирова.

Наследие бога войны

(отрывки)

Книга 1

Океан ветров

Глава 1

Вспомнить всё

О друзья мои, как опасен и сладок сильный яд этого «А ты помнишь?»; как горек напиток из этого «А как-то раз…», когда вокруг тебя носятся старые, забытые голоса и спрашивают и ласкают: «Ты ли это?», и манят, и ласково шепчут: «Все было не так», и насмешничают, и плачут: «Все прошло… прошло…»

Эрих Мария Ремарк, «Ноябрьский туман»

Наши дни. 1003 год на Марсе.

Вадим открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу. С большим усилием он поднялся и понял, что это было ошибкой. Голова болела и кружилась, тошнота подступала к самому горлу.

Схватившись за стену, чтобы не упасть, Вадим прислонился лбом к ее холодной поверхности. Мысли путались, и от этого человек не мог ни на чем сосредоточиться и