Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

чувство красоты в его простейшем проявлении, т. е. в форме ощущения особого удовольствия, вызываемого цветом, формами и звуками, впервые возникло в уме человека или простейших животных, – вопрос в высшей степени темный. То же самое затруднение встречается и при обсуждении вопроса, почему известные вкусовые или обонятельные впечатления приятны, а другие – неприятны. Привычка, по-видимому, во всех этих случаях играла известную роль, но должна быть и более глубокая причина, лежащая в самом складе нервной системы каждого вида.

Естественный отбор никоим образом не может вызвать в каком-либо виде изменения, исключительно полезного другому виду, хотя повсеместно в природе одни виды и извлекают преимущество и пользу из организации других. Но естественный отбор может производить и часто производит органы, клонящиеся к прямому вреду других животных; мы это видим в ядовитых зубах змеи или в яйцекладе (ovipositer) ихневмона, при помощи которого он кладет яйца в живые тела других насекомых. Если бы можно было доказать, что какой-нибудь орган какого-нибудь вида был образован исключительно на пользу другого вида, такой случай уничтожил бы мою теорию, потому что образование подобного органа не могло бы быть достигнуто естественным отбором. Хотя в сочинениях по естественной истории можно встретить много указаний в этом смысле, но я не нашел ни одного, которому можно бы было придать какой-нибудь вес; допускают, например, что гремучая змея имеет ядовитые зубы для самозащиты и истребления своих жертв, но в то же время некоторые авторы предполагают, что она имеет гремучий аппарат себе во вред, так как предупреждает им свои жертвы. Я почти так же легко готов поверить, что кошка, готовясь прыгнуть, кружит хвостом для того, чтобы предупредить мышь, обреченную на смерть. Гораздо вероятнее то предположение, что гремучая змея пускает в ход свою гремушку, кобра распускает свой придаток, а очковая змея надувается с громким пронзительным шипением затем только, чтобы запугивать птиц и зверей, которые, как известно, преследуют даже самые ядовитые виды. Змеи руководятся здесь тем же основанием, которое заставляет курицу растопыривать перья и распускать крылья, когда собака приближается к цыплятам; но здесь не место распространяться о тех разнообразных способах, при помощи которых животные пытаются отпугивать своих врагов.

Естественный отбор никогда не может вызвать в каком бы то ни было существе какого-либо органа или строения более для него вредного, чем полезного, потому что естественный отбор действует исключительно только на благо данного существа и через посредство этого блага. Никогда не будет образовываться органа, как заметил Палей, который причинял бы боль или какой-либо вред его обладателю. Если подвести итог добру и злу, причиняемому каждой частью организации, она окажется в целом более полезной. Если с течением времени, при изменяющихся жизненных условиях, какая-либо часть сделалась вредной, она будет изменена, а если это окажется невозможным, то самое существо исчезнет, как действительно и исчезли мириады.

Естественный отбор стремится сделать каждое органическое существо столь же совершенным или немного более совершенным, чем другие обитатели той же страны, с которыми оно приходит в состязание. И мы видим, что таково мерило совершенства, достигаемое в природе. Туземные произведения, например, Новой Зеландии совершенны при сравнении их между собой, но теперь они быстро уступают натиску легионов растений и животных, ввозимых из Европы. Естественный отбор не будет иметь своим последствием абсолютного совершенства, да и на деле, насколько мы в состоянии судить, мы не встречались с ним в природе. По словам Мюллера, поправка на аберрацию света не вполне совершенна в этом наиболее совершенном из органов, в человеческом глазе. Гельмгольц, суждения которого никто не станет оспаривать, описав в самых сильных выражениях удивительные качества человеческого глаза, добавляет эти замечательные слова: «То, что мы успели открыть в смысле неточности и несовершенства в оптическом аппарате и образуемом им изображении на сетчатой оболочке, ничто в сравнении с несообразностями, с которыми мы встретились в области ощущений. Можно сказать, что природа словно тешилась, нагромождая противоречия, ради того чтобы отнять всякое основание для теории предсуществующей гармонии между внешним и внутренним мирами». Если наш разум внушает нам чувство изумления перед множеством неподражаемых приспособлений, представляемых природой, то он же учит нас – хотя ошибки одинаково возможны и в ту и в другую сторону, – что существуют другие приспособления, менее совершенные. Можем ли мы считать совершенным жало пчелы, которое, при употреблении его против многих из врагов, не может быть вытащено благодаря обращенным назад зубцам и тем неизбежно причиняет смерть насекомому, у которого вырываются внутренности?

Если мы предположим, что жало пчелы существовало у отдаленного предка в качестве буравящего зазубренного инструмента, какие встречаются у многочисленных представителей этого обширного семейства; если мы допустим, что с тех пор оно изменилось, хотя и не усовершенствовалось для своей настоящей цели, что яд, первоначально приспособленный для совершенно иного назначения, как, например, образования чернильных орешков, также усилился; если мы допустим все это, то, может быть, поймем, почему употребление жала может так часто сопровождаться смертью насекомого: если в итоге способность жалить окажется полезной для социальной общины, она будет соответствовать всем требованиям естественного отбора, хотя бы и причиняла смерть отдельным членам этой общины. Если мы удивляемся поистине чудесной силе обоняния, благодаря которой самцы насекомых отыскивают самок, можем ли мы в одинаковой мере восхищаться производству, ради этой единственной цели, тысячи трутней, во всех других отношениях вполне бесполезных для этой общины и которых их более трудолюбивые, но бесплодные сестры в конце концов умерщвляют. Хотя, быть может, это и трудно, но мы должны восхищаться дикой инстинктивной ненавистью пчелиной матки, побуждающей ее истреблять молодых маток, своих дочерей, при самом их рождении, или же погибать самой в этой борьбе, так как это, несомненно, клонится ко благу всей общины. Материнская любовь или материнская ненависть, хотя последняя, по счастию, проявляется гораздо реже, равны перед неумолимым началом естественного отбора. Если мы восхищаемся разнообразными искусными приспособлениями, благодаря которым орхидеи и многие другие растения оплодотворяются при содействии насекомых, то можем ли мы считать одинаково совершенной выработку нашими соснами целых облаков пыльцы затем только, чтобы несколько пылинок случайно достигли при содействии ветра яичка?

Общие выводы: законы единства типа и условий существования обнимаются теорией естественного отбора

Мы обсудили в этой главе некоторые затруднения и возражения, которые могут быть выдвинуты против этой теории. Многие из них серьезны, но, я полагаю, при их обсуждении нам удалось бросить свет на несколько фактов, которые, с точки зрения веры в независимые творческие акты, оказались бы совершенно непонятными. Мы видели, что виды в каждый данный период не бывают безгранично изменчивы и