Портреты заговорили… - Юрий Кириллович Толстой

журнал, так и самих вольнодумцев. После того, как я стал замом Н. С., он обычно поручал мне (хотя я никогда не был членом партии) написание передовых и редакционных статей, посвященных съездам партии, пленумам ЦК КПСС или каким-то другим знаковым событиям и памятным датам. Утром в моей квартире раздавался телефонный звонок. Алексеев сразу переходил к делу: «Подготовьте статью, посвященную такому-то событию. Но смотрите, чтобы не было никакого второго плана». Как-то ответил ему: «Я солдат партии!» Почему-то этот ответ привел Н. С. в ярость. Он чуть ли не прокричал в трубку: «Прекратите эту демагогию!» (обычно он голоса не повышал). Я тоже не лыком был шит и пробурчал в ответ: «Вы что же, считаете, что если человек вам говорит, что он солдат партии, – это демагогия?» Тут уж прикусить язык пришлось Н. С. Он перевел разговор в другое русло.

С написанием передовиц связан другой любопытный эпизод. Как-то Алексеев поручил мне написать статью, посвященную двадцатилетию основания журнала (подумать только, что сейчас мы перевалили уже полувековой рубеж!). Я довольно быстро ее написал, перепечатал, сверил и передал Н. С., будучи уверен в том, что он даст добро на публикацию статьи. И вдруг через несколько дней раздается звонок Н. С., и он начинает разговор ледяным тоном: «Вы провокатор». Я совершенно опешил и не мог проронить ни слова. Наступило молчание. Н. С. его прервал: «Вы помните статью, которую я поручил вам написать?» – «Помню». – «Принесите текст и прочитайте начало». Я прочел. Оно звучало примерно так: «Рождение журнала произошло под сенью исторических решений XX съезда КПСС. Это не случайно, ибо съезд, состоявшийся в 1956 г., положил начало восстановлению ленинских норм партийной и государственной жизни». – «Довольно, – прервал Н. С. – Вы что же, ничего в этом не находите?» – «Ничего не нахожу, все правильно». – «Вы что же, не понимаете, – не выдержал Н. С., – что эти нормы никогда и не нарушались». Напомним, что разговор происходил в 1977 г., когда действительно произошел откат даже от принятых в 1956 г. половинчатых решений по разоблачению культа личности и его последствий.

«Я вас отстраняю от написания статьи и поручаю довести ее до ума Джене», – завершил разговор Н. С. (имелась в виду Д. И. Луковская, которая в то время работала в редакции то ли одним из редакторов, то ли ответственным секретарем). Д. И. Луковская – специалист по истории политических и правовых учений – это поручение, как всегда, успешно выполнила.

По большому историческому счету, Н. С. Алексеев оказался прав (ведь массовые расстрелы без суда и следствия, подавление инакомыслящих, растление личности начались буквально с первых дней Октябрьской революции и всячески поощрялись отцами-основателями советской власти). Этот пример показывает, как мучительно трудно происходило наше прозрение. Н. С. Алексеев, родившийся намного раньше нас, все это пережил, видел и прекрасно понимал.

Кстати, от Алексеева исходило одно из предложений, чтобы я вступил в партию[140]: «Мы с Н. А. Чечиной (в то время она то ли секретарь, то ли зам. секретаря парткома университета) дадим вам рекомендацию», – говорил Н. С. Я настолько осмелел, что ответил: если бы партия была такой, как при Ленине, я бы, не задумываясь, в нее вступил. Последнее предложение на сей счет (уже не от Алексеева) было сделано в послебрежневские времена. Я до того обнаглел, что огрызнулся: «Мне вполне достаточно, что в партии состоит моя теща».

А вот другой пример взвешенности и осторожности Н. С. В «Правоведении» была опубликована статья одного из видных государствоведов и теоретиков права. Она была прочитана и рекомендована к опубликованию членами редколлегии, причастными к той же проблематике. Журнал вышел в свет. Неожиданно в предночное время из Москвы раздается телефонный звонок. Звонит Алексеев, который начинает расспрашивать, кто читал и рекомендовал статью к опубликованию. Называю имена – мое, Д. И. Луковской, членов редколлегии, читавших статью. Оказалось, что статью читал наш куратор в отделе науки и учебных заведений ЦК КПСС, тоже государствовед, и то ли она ему не понравилась, то ли он счел ее опубликование ошибочным. Дело было, однако, в том, что автор статьи и наш куратор недолюбливали друг друга. Я предложил Н. С. отложить разговор до утра (утро вечера мудренее!), чтобы я смог оживить статью в памяти. Прочел статью и никакой крамолы в ней не нашел. То же подтвердила и Д. И. Луковская, проявив в данном случае принципиальность. Утром Алексеев вновь позвонил и интересовался, как статья проходила. Я сообщил все, что мне известно, и выразил готовность переговорить с нашим куратором, дабы развеять его опасения. Был с ним знаком и находился в добрых отношениях. Алексеев меня оборвал: «Только этого не хватало!» (общение с партийными органами он считал своей прерогативой). Напомнил ему, что разговор из гостиницы в Москве обойдется ему в копеечку, после чего он прервал разговор и больше к этому вопросу не возвращался.

В то же время Н. С. искренне радовался, когда публикации в журнале получали одобрение свыше. Так, не без труда решался вопрос о публикации в журнале статьи В. К. Райхера о системе права, в которой этот почтенный ученый развивал идеи о многомерности системы права, впервые изложенные в монографии «Общественно-исторические типы страхования», опубликованной в 1947 г. Один из активных членов редколлегии, считавший себя к тому же учеником В. К. Райхера и внешне относившийся к нему с полным пиететом, решительно возражал против опубликования статьи, стращая Алексеева и меня тем, что статья написана с позиций субъективного идеализма, что автор в силу преклонного возраста сам этого не сознает и что ее опубликование будет иметь и для автора, и для журнала в целом крайне тяжелые последствия. Подноготная, однако, была в том, что член редколлегии – противник статьи и В. К. Райхер в подходе к системе права находились на противоположных позициях: оппонент Райхера отстаивал тезис об объективном существовании системы права, а Райхер подходил к системе права как к единству объективного и субъективного и доказывал, что процесс объективизации системы права далеко не завершен.

Я был решительным сторонником опубликования статьи, считая это делом чести по отношению к В. К. Райхеру, которого ставил и ставлю вровень с А. В. Венедиктовым и С. И. Аскназием – выдающимися учеными и крупными личностями. Н. С. Алексеев, поскольку он от этой проблематики был далек, колебался. В конце концов он дал добро на опубликование статьи, сделав оговорку: «Под вашу ответственность!» – с которой я с радостью согласился.

Через какое-то время после выхода журнала Алексеев, вернувшись из Москвы, сказал мне: знаете, статью