Портреты заговорили… - Юрий Кириллович Толстой

Дорога Н. С. Алексеева в послереволюционные годы (родился он в канун первой германской войны, как говорили представители старшего поколения) отнюдь не была гладкой, на ней было немало рытвин и ухабов, шипов и терний. Столбовой дворянин, рано лишившийся отца, Алексеев воспитывался отчимом, морским офицером. Матери Алексеева после кончины отчима была назначена персональная пенсия, причем ходатайство о назначении пенсии подписал тогдашний командующий военно-морскими силами республики Орлов, который вскоре был репрессирован как враг народа. Мать Алексеева лишили пенсии, над семьей сгущались тучи, ему пришлось думать о хлебе насущном и о получении по окончании средней школы дальнейшего образования, поскольку дорога в вуз ему, как происходившему из дворянского сословия, была закрыта. Чтобы получить рабочий стаж и прокормиться, Алексеев поступил работать на Металлический завод, чем впоследствии гордился, подчеркивая свою пролетарскую закалку. Это позволило ему незадолго до войны с отличием окончить Ленинградский юридический институт. Нередко, чтобы приструнить меня, он говорил: «Я получил выучку на Металлическом заводе, а где ваше общественное лицо?!» В таких случаях мне не оставалось ничего другого, как заткнуться, ибо крыть было нечем. Однажды Алексеев стал развивать эту тему в присутствии дамы, которая происходила из семьи царского адмирала. Обращаясь ко мне, она заметила: «Юрий Кириллович, и это столбовой дворянин!» После этого Алексеев сник и больше к выявлению моего общественного лица в тот вечер не возвращался.

Испытания, выпавшие на долю Алексеева в молодые годы (в страшном 37-м году ему было двадцать три года, и его за одно происхождение могли упечь куда угодно, где он бы и сгинул), не прошли для него бесследно. От этого синдрома он так и не смог окончательно избавиться и в наиболее острых ситуациях старался оставить пути для отступления. Не будем, однако, судить его слишком строго. Многие, побывавшие в его шкуре, вели себя в подобных ситуациях куда менее достойно.

Мое сближение с Алексеевым произошло после защиты мною в 1970 г. докторской диссертации, когда он предложил мне стать его заместителем в журнале «Правоведение». Журнал ведет свое летосчисление с 1957 г. Возник он в недолгий период хрущевской оттепели под сенью решений XX съезда КПСС, которые после десятилетий произвола и террора казались нам историческими. Только впоследствии пришло осознание того, что они носили половинчатый характер и были призваны сохранить в неприкосновенности устои прежнего режима, лишь слегка их припудрив. Первым главным редактором журнала был крупный ученый в области теории и социологии права, уголовного права и криминологии профессор Михаил Давидович Шаргородский. В состав редколлегии журнала наряду с другими видными учеными вошел и Н. С. Алексеев. М. Д. Шаргородскому недолго довелось руководить журналом. В начале шестидесятых годов в связи с печально известной конференцией по уголовному праву, которая идеологическими столпами прежнего режима была воспринята чуть ли не как потрясение основ, он был снят с поста главного редактора журнала. Его преемником стал Н. С. Алексеев, который оказался в чрезвычайно трудном положении. С одной стороны, он разделял воззрения Шаргородского, будучи сторонником социализма с человеческим лицом. С другой стороны, он должен был наладить контакты с представителями власти, убедить их в том, что журнал им не только не опасен, но и позволяет пристойно выглядеть в глазах мировой юридической общественности. А это было особенно важно для упрочения контактов с теми слоями Запада, которые тяготели к Советскому Союзу. Н. С. Алексеев успешно справился с этой нелегкой задачей. Он сохранил и приумножил демократические традиции, заложенные в журнале его создателями, и в то же время убедил власть предержащую в том, что журнал по отношению к ним вполне лоялен и полностью признает их руководящую и направляющую роль[139]. Столь взвешенный подход соответствовал взглядам и самого Алексеева, который был решительным противником размывания устоев государственной власти, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Правда, на факультете находились горячие головы, которые упрекали Алексеева в излишнем конформизме, хотя сами и не рвались в бой. Время показало, что прав был Алексеев, который во многом сумел уберечь и журнал, и факультет от тех бед, которые могли на них обрушиться, Пошло на пользу и то, что Алексеев долгие годы совмещал обязанности декана факультета и редактора журнала. Как подлинный русский интеллигент не в первом поколении, он гибко и тактично управлял довольно сложными процессами, происходившими на факультете и в журнале.

В ходе совместной работы в «Правоведении» Алексеев открылся для меня как человек с глубоким духовным миром, всесторонне образованный. Он, вне всякого сомнения, был верующим, хотя, будучи воспитателем юношества и активным членом ВКП(б) – КПСС, не афишировал свою «слабость», ведь за это можно было поплатиться и партийным билетом, и служебным положением. Он проникновенно воспринимал церковные службы. Где бы мы с ним ни были – в Прибалтике, на Украине, в Закавказье или Средней Азии, – он старался выкроить время для посещения храмов, костелов и монастырей, подчеркивая свое истинное уважение ко всем конфессиям. В совершенстве владея немецким языком, он питал самые добрые чувства к германскому народу, горько сетовал на то, что Россия и Германия на протяжении жизни одного поколения дважды оказались втянутыми в смертельное противостояние. У него было много друзей как в Восточной, так и в Западной Германии.

Блестяще зная немецкий язык с его диалектами, германское и международное право, Алексеев неоднократно выступал в качестве эксперта по делам по обвинению лиц, совершивших преступления против человечества, неизменно отстаивая принципы права, справедливости и неотвратимости наказания. Исследование проблем ответственности за совершение указанных преступлений, наказания нацистских преступников занимает в его научном творчестве, общественной и государственной деятельности одно из центральных мест. Особо должна быть выделена неприметная, на первый взгляд, небольшая по объему книга «Ответственность нацистских преступников», изданная в 1963 г. В этой книге, удостоенной университетской премии (всего этой премии Н. С. был удостоен трижды), по существу рассмотрены психологические, нравственные, политические и юридические аспекты ответственности за исполнение преступного приказа. Когда я получил эту книгу с дарственной надписью, откликнулся на нее письмом, в котором подчеркнул, что проблемы, затронутые в книге, далеко выходят за временные рамки, которым она посвящена, и имеют глобальное значение. Правда, на это письмо Н. С. Алексеев не откликнулся. Если он его получил, то, по-видимому, сказался синдром, приобретенный им в двадцатые-тридцатые и последующие годы.

Будучи главным редактором «Правоведения», Алексеев предоставлял мне и другим сотрудникам редакции достаточный оперативный простор, но в то же время зорко следил за тем, чтобы мы (особенно отличавшиеся инакомыслием) не выходили за рамки дозволенного. По существу, он отечески нас опекал, предохраняя от бед как