Сказки - Наталья Кодрянская

Насупился кот:

— Слушай, коли до конца недели не вырастет в косую сажень, я тебя съем.

Мышка все поняла.

— Что там ждать неделю, — сказала она, если тебе это в радость, бери мое сердце!

И в ответ без раздумья кот убил мышку.

Не из золота, а живое сердце растерзал он своей лапой — и тайну веселого сердца с собой унесла мышка.

Неприкаянный бродит кот по миру — не избыть ему скуку.

А золотой мышкин усик сам без мышки пошел жить на белом свете. И там, где золото, заметьте, редко нет слез: как градинки чистые — мышки, и тяжелые кота.

ЛУННЫЙ КОНЬ

— Ровно б этого коня я где-то видела! — подумала луна и вошла в окно. И только ступила на пол, как выросли у нее руки и ноги, и она превратилась в маленькую девочку. И до чего настоящую, что мышки, приняв ее за хозяйскую дочь, шмыгнули под половицу, и как не бывало!

Поглядела луна на себя в зеркало. Что за чудеса! Она совсем не она, а смотрит на нее румяная пресмешная девочка: за плечами у нее две русые коски, на ней розовое бумазейное платье, а поверх еще и клетчатый передник. Испугалась луна, да скорее назад к окну.

А трехногий конь и говорит:

— Не дело прыгать! Еще, как я, без ноги останешься.

И вправду, голова у ней закружилась, как глянула она вниз через окошко, страшно!

А звезды, не зная что и думать, в поисках за луной рассыпались по всему небу. И напрасно, высунувшись по пояс из окна, луна звала их, махая своими детскими ручками.

Звезды, глядя на курносую девчушку, никак не могли догадаться, что это и есть сама светозарная луна.

Скрылись звезды, и луна поняла, что помощи ей от них ждать нечего.

Уныло расхаживала она из угла в угол, раздумывая как бы ей выбраться из комнаты и попасть к себе во дворец.

— То-то и оно-то, — сочувственно скосив глаз на девочку-луну, сказал трехногий конь, — у нас тут не очень весело, поди скоро сто лет, как о трех ногах мыкаюсь. Кабы лунные подручные вернули мне мою ногу, я бы и сам давно ускакал отсюдова.

Луна живо обернулась.

— Как лунные, — удивилась она, — ты был в лунном царстве?

— Случалось бывать и в лунном королевстве, — снисходительно глядя на девочку, сказал конь, — вишь, без ноги остался. И все это за то, что осмелился открыть золотую дверь в опочивальню луны. А кто ж его знал, что не велено чужаку переступать порог.

— Так это был ты! — перебив коня, воскликнула луна, — и как мне было самой не догадаться, увидя тебя в окне. Как ты смел, бездельник! Пока я в баньке парилась, ты забрался в мою горницу, и скача будто по лугу, сожрал вместо травы мое новое изумрудное платье! Ни разу так и не успела его примерить.

От негодования луна багрово вспыхнула, лицо ее округлилось.

— Да что ты, хромой увалень, стоишь, вези меня немедленно во дворец! — говорила луна, а сама взбиралась к коню на спину, — дорожка, небось, не впервой! А ногу, так и быть, получишь обратно.

Рванулся конь, как услыхал о ноге: а вдруг и вправду, не какая самозванка, а луна! Уж больно грозна круглолицая девочка!

И понес он луну — от радости не чуя, на трех ли, на четырех бежит. С крыши на крышу перескакивал лунный конь, а конца пути не видно. Заблудились. Надобно было коню где-то свернуть и спуститься по жолобу, про это он точно знал, но по которому, никак не мог вспомнить.

А луна торопит. На дворе светает.

Зажмурился конь, напрягся, и кинулся наугад, да споткнулся.

Луна не удержалась — упала.

И куда девались руки и ноги, а ее клетчатый передник зацепился за трубу и повис.

Луна поднялась из-за синих крыш и полносветной луной поплыла по небу.

Ослепленный конь сразу и сообразить ничего не мог. А как опамятовался, глянул, а на трубе, из кармана клетчатого передника, торчит его пегая нога.

Не обманула луна, сдержала слово.

И весело стуча по крышам четырьмя копытами, конь пустился в путь-дорожку.

ЗЕЛЕНАЯ ОСЕНЬ

Вскоре из соседних улиц перекочевали на нее голуби, потом воробьи, а за ними и все городские зверюшки. И не найти было незанятого уголка. Хоть по разному, но все радовались зеленым деревьям и у всех появилась уверенность: раз осень не пришла на эту улицу, то не будет у них и зимы.

И только рыжему коту все это было не по сердцу.

Кот жил испокон века на этой улице, считал ее своей собственной, и пришлых зверей не хотел признавать. Как-то ночью залез он в хозяйскую лавку, стянул мешок с желтой краской, и за работу.

Кот взбирался на верхушку каждого дерева и по очереди густо осыпал охрой. Но как ни зорок рыжий глаз, а проглядел на одном дереве листок, и этот листок, спрятавшись под другими листьями, так и остался зеленым.

А утром улицу ничем не отличить было от соседних. Засохшие желтые листья лежали на земле. И все пришлые звери в тот же день ворчливой толпой угрюмо отправились на свои старые места.

То-то кот обрадовался.

Про улицу зеленой осени прослышала одна степная птичка и ничего не подозревая, прилетела.

Нелюдимо стояли деревья, дул холодный сквозной ветер.

Увидя обнаженные деревья, птичка смутилась. «Уж не ошиблась ли я улицей?» — подумала она. Она испуганно перепархивала с дерева на дерево, не зная что ей делать: еще вчера ее подружки улетели в теплые края и догнать их было ей не под силу, да и лететь одной так далеко она не решалась.

Зеленый листок, глядя на нахохлившуюся птичку, пожалел ее, и ему захотелось ей помочь. Это был тот самый листок, что в зеленую осень спрятался под листьями, не пожелтел и не упал.

— Я зеленая